Гарри Картрайт - Грязные деньги

Когда о сделке узнал Уоррен Бернетт, адвокат Лиз, он понял, что защищать ее теперь будет труднее. Хотя в соответствии с заключенной договоренностью Джо вряд ли будет давать прямые показания против невестки, то, что он заявит в суде, неоспоримо докажет факт наличия преступного сговора между Джимми и Харрелсоном. Уже то обстоятельство, что дело Лиз будет слушаться в Сан-Антонио в том же зале, что и дела Чарлза и Джо-Энн Харрелсон, было чрезвычайно серьезной проблемой для защиты. Но Бернетт выигрывал и не такие дела, поэтому он все еще верил, что ему удастся убедить присяжных в том, что Лиз до конца не осознавала, с какой целью передавала деньги Терезе Старр. В данный момент адвоката волновала не убедительность доказательств, а нечто более отвлеченное: его беспокоила неожиданно проявившаяся фанатичная набожность его 28-летней клиентки. Те, кто знал Лиз Чагра до ареста, теперь с трудом верили, что это та же женщина. И если стороннему наблюдателю ее "прозрение" могло показаться знамением божьим, то в сознании такого прагматика, как адвокат, оно ассоциировалось с новыми и весьма серьезными неприятностями, а возможно, и катастрофой. И дело не в том, что Лиз прибавила в весе 18 килограммов или напрочь забыла, что такое маникюр и прически. Проблема заключалась в том, что на ее некогда суровом и твердом лице появилась теперь чуть виноватая блаженная улыбка. Лиз сказала своим родственникам, что благодарит бога за то, что тот отправил ее в тюрьму, "потому что, если бы я здесь не оказалась, я бы так и не нашла Христа".

Бернетту в принципе не нравилось, что местным религиозным деятелям разрешалось встречаться с заключенными, дожидавшимися суда, и проводить в беседах с ними многие часы. Вот почему адвокат предупреждал своих клиентов: "Всех этих людей волнует совсем не то, что волнует вас. Все их молитвы, завывания и вопли — просто глупость".

За несколько недель до начала процесса главный обвинитель Рей Джан сообщил Бернетту по телефону новость, которая буквально потрясла его. Джан только что приехал от Кэтрин Вуд, вдовы судьи, которая ознакомила его с содержанием письма, полученного от Лиз Чагра. Та призналась, что лично передала деньги за убийство судьи Вуда, и просила вдову простить ее. Миссис Вуд, разумеется, отдала письмо ФБР. Никто толком не знал, каким образом оно нашло адресата. Скорее всего, письмо тайком вынесли из Бексарской окружной тюрьмы и вручили лично миссис Вуд.

В письме, в частности, говорилось:

"Уважаемая г-жа Вуд!

Недавно я вновь приняла христианство и теперь, обретя спокойствие в боге, решила попробовать наладить отношения и жить в мире со всем человечеством, особенно с Вами. Меня зовут Элизабет Николс Чагра…

Я расскажу Вам, как все это произошло в действительности. Но помните, что я пишу о прежней Лиз, потому что новая Лиз обрела силы, мужество и уважение к Вам, которые и позволяют ей объяснить свою причастность к этому делу.

Однажды в марте три года назад, когда я жарила на кухне цыпленка, ко мне подошел муж и сказал: "Я хочу убить судью Вуда". Я уже не раз слышала, как муж говорил то же самое и в отношении других людей, но с ними ничего подобного никто не делал. Вот почему я сказала: "Хорошо, дорогой" — и продолжала возиться с обедом, тут же выбросив его слова из головы.

Я не причастна ни к сговору, ни к тайным планам, потому что никогда в жизни не обсуждала ни с кем какой бы то ни было план убийства Вашего мужа. Бог тому свидетель, я невиновна в этом преступлении.

Я гостила у матери, когда узнала об этом впервые. И тогда меня охватил настоящий ужас. Я тут же вылетела в Лас-Вегас и бросилась с расспросами к мужу. В то время он отрицал всякую причастность к этому делу. Мне кажется, я сама тогда более или менее поняла все, но предпочла закрыть на это глаза и попытаться верить своему мужу сердцем. Больше мы об этом не говорили, хотя несколько раз я слышала, как он повторял, что ничего не знает об убийстве Вашего мужа.

Прошло два месяца. Однажды после довольно странного телефонного звонка муж отвел меня в сторону и попросил передать кому-то деньги. (Кстати, до этого я очень и очень часто передавала разным людям деньги в счет уплаты игорных долгов Джимми.) Но в тот раз я хотела отказаться, так как у нас были гости. К тому же я ходила на девятом месяце беременности. Но больше всего мне не хотелось делать это потому, что на улице стояла 43-градусная жара. Я попросила мужа, чтобы он послал вместо меня своего телохранителя. И тогда он отвел меня в сторону и сурово сказал, что это деньги за убийство Вашего мужа и что он может доверить это трлько мне — его жене. Честно скажу, что в тот момент я вся дрожала и отказалась делать это. Но Джимми настаивал, и я сдалась. Вот так и стала я соучастницей этого преступления…

Теперь я каждый день благодарю бога за то, что он отправил меня в тюрьму, потому что, если бы я здесь не оказалась, я бы так и не нашла Христа. Именно он дал мне силы написать Вам это письмо…"

Выдвинутое против Чарлза Харрелсона обвинение строилось в основном на косвенных доказательствах даже с учетом показаний Джо Чагры. Обвинители разработали сложную версию о том, как Харрелсон "выслеживал" судью чуть ли не с момента встречи с Джимми Чагрой в Лас-Вегасе, как он сначала пытался уговорить Хемпа Робинсона купить ему "орудие убийства", а затем заставил сделать это свою жену и как он скрывался под именем Гордона Стоуна в различных мотелях Остина, Сан-Антонио и Мидленда. Уже несколько месяцев ходили слухи о том, будто ФБР разыскало золотистый "катласс", который якобы видели в день убийства судьи в жилом комплексе "Шато-Дижон". Однако, когда началось судебное разбирательство, Том Шарп, адвокат Харрелсона, выяснил, что ФБР нашло совсем не тот автомобиль. Более того, оно установило, что "катласс", владельцем которого была Джо-Энн Харрелсон, до того как Чарлз Харрелсон продал его после убийства, в момент преступления находился на автостоянке в международном аэропорту Сан-Антонио. Власти разыскали также таксиста, утверждавшего, что вечером накануне убийства он отвез Харрелсона из аэропорта в "Шато-Дижон". Нашлось также несколько свидетелей, которые вспомнили под гипнозом, что видели Харрелсона непосредственно перед убийством.

Адвокатам трудно было предвидеть реакцию присяжных, поскольку подробными сведениями о них они не располагали. Защита знала лишь, что среди двенадцати присяжных было девять женщин, трое американцев мексиканского происхождения и двое черных. Судья Сешнс не разрешил адвокатам отбирать присяжных путем индивидуального опроса. Он сам сократил первоначальный список кандидатов со 174 до 107, а затем до 46, после чего предложил сторонам заявить отводы. Вполне логично было предположить, что все, кто жил в районе Сан-Антонио, слышали о деле об убийстве судьи Вуда и знали имена подсудимых.