Гарри Картрайт - Грязные деньги

— Кроме героина, ваша честь.

— Только не в моем суде.

— В нашем округе такие дела не рассматривались. Никогда, — сказал Чагра.

Вуд, видимо, с трудом понимал, о чем шла речь.

— Во всем этом мне непонятно одно: если сговор существовал еще в то время, когда дело рассматривалось в Теннесси, почему тогда его нельзя пересмотреть сейчас в Техасе. Калифорнии или…

— Можно, — перебил его Чагра. — Если бы речь шла о сговоре. Но мы сейчас говорим совершенно о другом.

— Ничего не понимаю, — сказал судья, глядя то на прокурора, то на адвоката. — Какое же дело возбуждает прокурор: дело о сговоре или дело о продолжительной преступной деятельности?

И адвокат, и прокурор заверили судью, что данное дело подпадает под "закон о главаре банды". Керр признал при этом, что положение этого закона, о котором они говорили в самом начале, пока еще не нашло широкого применения. "Министерство юстиции, — сказал он, — по-видимому, не применяло его потому, что подобного правонарушения еще не совершалось". Керр также признал, что не разработана еще и соответствующая процедура. "Мне кажется, — сказал он, — что наше дело как раз и будет способствовать ее разработке". Вуду это, видимо, понравилось. Чагра понял, что его наихудшие опасения подтверждаются: Керр запускал пробные шары, пытаясь выяснить, насколько далеко он может зайти, а Вуд этому не препятствовал.

В письменном ответе на ходатайство Чагры, представленном через неделю, Керр напомнил суду, что, хотя Ли Чагра и не фигурирует в данном деле, он был причастен к делу, рассматривавшемуся в Теннесси. "Истребование материалов, — говорилось далее в ответе Керра, — представляет собой открытую попытку со стороны адвоката… получить служебные доклады и документы, касающиеся его самого". Иными словами, касающиеся Ли Чагры . "Обвинение сомневается в добросовестности мотивов такого запроса", — говорилось в заключение.

В значительной мере повторяя слова и формулировки Керра, Вуд с ним полностью согласился, написав в своем заключении: "Данный вопрос представляется попыткой адвоката получить отчеты о ходе расследования, касающегося его лично. Такой шаг позволяет суду сделать вывод о том, что апелляция подсудимого относительно повторного привлечения его к суду по одному и тому же делу не является добросовестной и что тот скорее хочет узнать, какими именно доказательствами против него располагает обвинение".

Ответ Керра и заключение Вуда сначала ошеломили Чагру, а затем привели в ярость. Какое еще "расследование, касающееся его лично"? О чем они говорят? Ведь судят не его — Чагру, а Стриклина! Ли уже обвиняли во многом, но еще никто ни разу не обвинял его в том, что он представляет в суде не своего клиента, а самого себя. До того дня средства массовой информации относились к новым обвинениям против Стриклина как к чему-то обычному и не заслуживающему внимания. Но заключение Вуда придало всему этому делу новый и весьма странный оборот. Вскоре в федеральном суде стали появляться репортеры, желавшие собственными глазами посмотреть, что там происходит.

21 октября, когда Чагра стоял перед судьей Вудом и возмущался тем, что тот набросился на него с личными выпадами, утверждая, что для этого не было никаких оснований и что муссирование всего этого в печати причинило большой ущерб не только Стриклину, но и самому Ли Чагре, судья неожиданно прервал его и нанес смертельный удар.

— Мне кажется, ни для кого не секрет в здешних краях, что по делу, возбужденному в Теннесси, вы тоже были объектом расследования большого жюри, — сказал Вуд. — Разве это секрет?

— Ну, знаете, — возмутился Ли. — Мне лично об этом ничего не известно!

Ли был просто ошеломлен. Он знал, что агенты из Управления по борьбе с наркотиками следят за ним, но быть объектом расследования большого жюри — это уж слишком. Но даже если бы это было и так, Вуд все равно не должен был разглашать эти сведения в ходе открытого судебного заседания, и поэтому его поступок был возмутителен.

Судья сказал, что "часов восемь или десять" читал показания Джерри Эдвина Джонсона большому жюри в 1976 году. По всей видимости, Вуд спутал показания большому жюри с тайными показаниями Джерри, запись которых занимала полсотни страниц. И с формальной, и с юридической точки зрения запись показаний, данных без принятия присяги, не должна была фигурировать в официальном протоколе слушаний большого жюри. Ни одно слово из этой записи не рассматривалось в открытом судебном заседании в качестве доказательства. И какое отношение эта запись имеет вообще к делу Джека Стриклина? Вуд, однако, настаивал на своем, заявив, что расследование большим жюри касалось не только Ли Чагры и Стриклина, но и Сиба Абрахама. Краем глаза Ли видел, как репортеры яростно начали строчить что-то в своих блокнотах. В его разгоряченной голове тут же всплыли картины фиаско в Нашвилле в 1973 году, когда чуть было не закончилась его адвокатская карьера.

— Ваша честь, — обратился Ли к судье. — Я никогда не видел этих показаний. К тому же я уверен, что замечания, только что сделанные судом, появятся уже в вечерних газетах и у всех сложится впечатление, будто проводится еще какое-то расследование. Я никогда не слышал ни от Джерри Джонсона, ни от кого-либо другого, что мое имя когда-либо упоминалось…

Вуд посмотрел на Керра. Тот, однако, выжидал и пока не хотел вступать в перепалку.

— Я полагаю, — сказал судья, — что, учитывая обстоятельства, мне, возможно, и следовало бы ознакомить вас с ними. Может быть, я заблуждался. Мне казалось, что вы достаточно четко отдавали себе отчет, что в какой-то мере тоже были объектом расследования.

— Ваша честь, это просто невероятно! Я впервые… К тому же вы упомянули еще и фамилию мистера Абрахама?

— А разве он не был объектом расследования?

— Понятия не имею.

Слово "невероятно" было в данном случае слишком мягким. Любой первокурсник, доведись ему быть судьей, воздержался бы от разглашения деталей тайного расследования большим жюри в открытом судебном заседании. Вуд же говорил не только о большом жюри, но и о показаниях, данных заключенным без принятия присяги и по принуждению федеральных агентов. Чагра попытался было переключить внимание на то, из-за чего все они собрались в суде, т. е. на выдвинутые против Джека Стриклина новые обвинения, но у Вуда на уме было что-то другое. Он сказал, что Чагра, видимо, считает, будто судья действует под диктовку Джеймса Керра, будто прокурор проник в суд через заднюю дверь и оказал на судью недозволенное давление.

— Я хочу сразу же пресечь это, — твердо сказал Вуд. — Моя репутация в таких делах хорошо известна, мистер Чагра.

Ли продолжал возражать. Он заявил, что Вуд должен дать себе отвод и отказаться от дальнейшего рассмотрения дела Стриклина.