Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Над десятками тысяч конных и пеших воинов вдруг содрогнулся воздух от громыхнувшего, как весенний гром хохота, слышимого на много километров вокруг и заледенела от него кровь хорошо расслышавшей его шляхты, отчетливо понявшей, что ей все равно не обойдется.

Под барабаны и литавры шли витязи по украинской земле, гордые и спокойные. Говорили полковники в непобедимых шеренгах, что хотя ляхи и избежали ужасной военной катастрофы, но зато подписали совсем не выгодный Варшаве договор с Бахчисараем, втягивающий их в войну с ничего не забывающей сильной Москвой, потеряли колоссальные деньги на татарских контрибуциях, впервые в истории Речи Посполитой официально, на бумаге, перед всей Европой, признали существование казацкой области в Брацлавском, Киевском и Черниговском воеводствах, в которых на 200 000 квадратных километрах находилось два миллиона украинцев, защищаемых сорокатысячным казацким реестровым войском. Восточная Украина, в которую хоть и техническим, но все же официальным Зборовским трактатом был запрещен вход польской армии, перешла под власть украинского гетмана и Генеральной войсковой рады.

На походном совете побратимов и сам немного успокоившийся Хмельницкий объявил, что «Мы, несмотря на полную невозможность этого, саблями добыли себе независимое политическое существование и добились максимума того, что можно было сделать в этих ужасных условиях, оставив себе все шансы в дальнейшей борьбе за независимость Украины».

На лицах полковников появились исчезнувшие, кажется навсегда улыбки и Богдан, глядя на родные лица товарищей по оружию, среди которых уже навсегда не было Ганджи, Кривоноса и Кричевского, спокойно добавил, что не надо забывать о том, что невменяемый польский сейм все равно не утвердит и вообще отменит Зборовский договор, но это для добрых казацких героев совсем не новость, как и не новость то, что надо, наконец, решить нерешаемую проблему Крымского ханства. На слова одного из полковников, что “мы можем противопоставить этой чудовищной ляшской силе только кровавую обиду и беззаветную храбрость”, гетман Войска запорожского задумчиво ответил:

– «Tempora muantur» – «Времена меняются».

Военная компания 1649 года была закончена. Украинская революция продолжалась.

Зборовский договор для Варшавы, само собой, не значил ничего. Уже в сентябре по всей Речи Посполитой стали расходиться подметные листы и пасквили, в которых «тайный шепот предупреждал всех, что мир, который служил к унижению шляхетского сословия и достоинства? не мог быть продолжителен: это значит присыпать пеплом огонь, который со времени вспыхнет снова».

На Украине посполитые читали другие листовки: «Что значит в Польше король? Ляхи народ непостоянный, они не повинуются своим королям и живут между собой в несогласии. Каждый, сколько в польской земле ляхов, хочет свое слово поставить выше слова другого. Они пишут договоры и от них отрекаются».

В ноябре сейм, конечно, не утвердил Зборовский трактат. Шляхта в самозабвенном угаре неостановимо орала, что этим договором с казаками, то есть с хлопами и быдлом, король посрамил честь польской нации и сделал ее игрушкой схизматов и данницей неверных. Королята и нобили распространяли в поветах слухи, что король Ян Казимир хочет ввести в Речи Посполитой самодержавие и этого допустить нельзя.

Во главе оппозиции Зборовскому договору с украденным львовским миллионом выскочил Бешеный Ярема, объявивший себя «единственным защитником польской свободы»/ Вишневецкий подстрекаk пьяных в грязь панов прокричать на сейме его великие коронным гетманом, чтобы геройский князь мог отомстить этим ракалиям казакам, и заявляя в узком кругу:

– Если сейм не сделает по-моему, я сам наварю Речи Посполитой такого пива, что будет горше Хмеля.

Тайная стража казацкого гетмана аккуратно донесла эти неосторожные княжеские слова польскому королю, и Ян Казимир прилюдно поклялся, что пока он на троне – Вишневецкому великим коронным гетманом не бывать! Правильное решение, ваша ясновельможная милость.

Королята с урчанием сцепились с Яном Казимиром за власть, объявив Зборовский договор «бесчестьем Польской Короны и Великого княжества Литовского». Король громко огрызнулся: «Вы, нынешний злой народ, добрую славу наших рыцарских предков погубили и всей отчизне такое зло причинили, что и стыдно в хрониках описать – меня, монарха своего, чуть в узники неприятелю не выдали, спасаясь бегством и прячась под возы».

Король попытался загнать Хмельницкого в смертельную политическую ловушку, то ли предложив, то ли приказав вместе с Ислам Гиреем напасть на Московское царство. Богдан улыбнулся Яну Казимиру, вежливо отказал и в ловушку не попался, документально известив о ней царя Алексея Михайловича.

По приходе войска в Чигирин гетман заявил на Генеральной Раде Войска Запорожского, на которой присутствовали от каждого полка по три старшины и четыре казака:

– Радуйтесь, братья! Под Зборовом казацкая сила была поставлена на весы со шляхетской мощью и перевесила! Теперь весь мир узнает, что такое украинские казаки. Были у нас времена страшные, а теперь они минули, не будет у нас ни панов, ни ляхов, а будет на свете Украина – лучшая на свете земля!

По усим усюдам читали универсал Богдана Хмельницкого о том, что под Зборовом «был вщент потоптан гонор ляшской шляхты», и на государственном уже Днепре наступило время всеобщего восторга, которое день и ночь работавший над Украинской державностью народный вождь прерывать не торопился – слишком долго ждали свободы миллионы людей. Дождались, можно и вечерю устроить, что и гетману хоть куда! Наливай, хлопче, ковш полнее, чтобы через край лилось, как у нас на душе! Нам на здоровье – врагам на погибель! На погибель врагам – а людям на счастье!

Выпестованная и устроенная Богданом тайная стража докладывала ему все, что происходило и делалось в сенате у короля и у канцлера, уверенно проникая в тайны варшавских и виленских кабинетов, в государственные и политические замыслы Речи Посполитой. Из-за перехваченного связника-монаха погиб личный камердинер Яна Казимира, резидент гетмана Василий Верещака, расстрелянный чуть не в королевском замке. На место павших героев вставали новые отчаянные бойцы, и Хмельницкий всегда принимая только выверенные решения, основанные на надежных и многосторонних донесениях и информационных обзорах.

Уже через считанные часы он получил из польской столицы известия о том, что королята, магнаты и нобили на тайном совете решили обманывать казаков сказками о грядущих вот-вот привилеях только до тех пор, пока не будет готова новая наемная армия вторжения. Читая последнее донесение Верещаки, Хмельницкий грустно улыбался – когда на совете дошло до проблемы оплаты немецких наемников, королята, конечно, расстроились, денег не дали, но предложили ввести в государстве новый чрезвычайный налог «на разгром казаков», дело не одного месяца даже при невозможном полном согласии шляхетских поветовых депутатов. Торгуйтесь, панята, гребите чужое золото как курица лапой, а мы уж не задержим создание и укрепление новой державы.