Людмила Шапошникова - Австралоиды живут в Индии

― Послушайте, — сказал он, — а может быть, аранаданов нет и вовсе? Может быть, они все уже умерли много веков назад?

Я поперхнулась горячим чаем и ничего не ответила. В это время на темной дороге раздались голоса. Я поставила недопитый чай и вышла из харчевни. В свете тусклого керосинового фонаря, висевшего под крышей харчевни, я различила две фигуры. Очень странные фигуры, совсем не похожие на окрестных жителей-крестьян. Это были два маленьких сухоньких старика. Он и она. Оба седоволосые, оба только в набедренных повязках. На плече каждого была палка с подвешенным к ней узелком. Старушка энергично жестикулировала и за что-то отчитывала старика. Тот стоял перед ней, понуро опустив голову.

«Да это же типичные австралоиды», — подумала я.

Я подошла к старикам. Старушка в запале не обратила на меня внимания, а у старика от изумления по-детски округлились глаза. Как будто он неожиданно увидел дух предка.

— Вы кто? — спросила я.

Старушка резко обернулась на звук моего голоса, да так и застыла с раскрытым ртом. Потом, видимо решив, что ничего особенного не случилось, сказала:

― Аранаданы.

Старик в это время боязливо спрятался за спину старушки.

― Где же вы пропадали? — неожиданно для себя задала я дурацкий вопрос.

― Пропадали мы из-за него, — снова энергично зажестикулировала старушка. — Мупан называется, а ума никакого. Бесстыдник!

― Эй, Намбиар! — крикнула я. — Аранаданы нашлись, и живые!

Намбиар выскочил из харчевни, и меланхолия в его глазах исчезла.

Так я первый раз увидела мупана аранаданов и его верную подругу мупати.

Потом мы сказали им, что нам надо. Объяснение дороги затруднений у стариков не вызвало. Затруднение возникло по другому вопросу. Я попросила мупана предупредить аранаданов о нашем завтрашнем приходе.

— Мне нужно с ними поговорить. Пусть не расходятся с утра, — сказала я.

— Хорошо, — согласился Кондан. — Я скажу им.

— Ишь ты, чего захотела! — подскочила ко мне мупати. — А есть что мы будем? Нам с утра надо в джунгли. Мупан у меня лентяй. Как все мужчины. Ничего сегодня не добыл.

Дело принимало серьезный оборот.

— Сколько вам надо риса на день, чтобы вы не остались голодными? — пришел на выручку Намбиар.

Мупати пошевелила губами, прикинула что-то на пальцах и выставила вперед две темные ладони.

― Десять литров? — догадалась я.

Мупати закивала седой кудлатой головой.

— На все племя?

— На все, — подтвердила мупати.

Я никогда не подозревала, что я смогу накормить целое племя. А вот с аранаданами мне это удалось. Ибо их осталось всего восемьдесят человек, расселенных в трех деревнях. Намбиар был уж не так не прав, когда считал, что аранаданы все умерли. Почти все, могла сказать я.

И вот теперь второй раз я видела, как мупати решала дела всего племени. Решала твердо и бескомпромиссно. Было ясно, что племенем правит она, предоставив мужчинам бороться за символическое звание мупана. Как говорится, каждому свое.

— Вот ты говоришь: история — это когда много веков проходит, — сказал мне Кондан на следующий день после стычки за престол. — У аранаданов тоже много веков прошло. Значит, у нас тоже есть история.

— История есть у всех, — заметила я. — Но только не все ее помнят. Вот ты помнишь?

Кондан впал в глубокую задумчивость.

― Первым в племени был Колен, — через несколько минут раздумий начал он и снова замолчал. — Лучше я тебе про Колена спою песню, — неожиданно предложил мупан.

— Пой, — согласилась я.

Кондан вздохнул, набрал в легкие воздуха и надтреснутым, старческим голосом запел:

Я приготовилась слушать, что будет дальше. Но Кондан почему-то приостановил пение и закричал:

— Нили, а Нили!

Из крайней хижины вышла девочка лет двенадцати с большими лукавыми глазами.

— Нили, — сказал ей Кондан, — принеси мои вещи.

Нили исчезла и через несколько минут появилась с небольшой корзинкой и медным колокольчиком. Кондан положил рядом с собой корзинку, назначения которой я сразу не поняла, и взял в руку колокольчик.

Снова запел вождь. Я опять приготовилась слушать. Но Кондан вдруг схватил корзинку и сунул туда свою многодумную голову. Он тряс корзинку, звенел колокольчиком и пел низким голосом какие-то слова прямо в корзинку. Неожиданно Кондан закричал, как будто у него заболел живот. Потом хрюкнул раза три, как дикий кабан, и закатился каким-то дьявольским смехом. Мне стало не по себе.

— Кондан! — осторожно позвала я его.

Но на мой зов Кондан реагировал как-то странно. Он всхлипнул и жалобно заплакал. Корзинка выпала у него из рук, колокольчик скатился в траву, а сам Кондан вытянулся на бревне, сложив руки на груди, как покойник. «Неужели умер?» — в отчаянии подумала я. Я стояла в задумчивости над бездыханным телом вождя аранаданов и не знала, что делать.

— Нили! — позвала я.

Девочка выглянула из хижины.

— Как ты думаешь, что случилось с Конданом?

Нили, как мне казалось, неуместно хихикнула и с любопытством стала разглядывать это бездыханное тело. Потом она подняла на меня свои лукавые глаза и сказала:

— Достукался.

Конечно, на языке аранаданов такого слова нет. Есть какое-то другое. Но смысл его был именно таким.

— Как достукался? — холодея, переспросила я.

— До бога достукался, — хихикнула Нили и, сверкнув босыми пятками, скрылась в хижине.

Наверно, я в этот момент напоминала соляной столб, в который в давние времена превратилась любопытная и непослушная жена Лота. Постепенно я догадалась, что Кондан впал в транс. Он продолжал недвижимо лежать на бревне, а я стояла так же недвижимо над ним. Наконец Кондан вздохнул, приоткрыл один глаз и торжествующе глянул на меня. Подтянул острые темные коленки и уселся на бревне.

— Ну, а что было дальше? — спросила я, имея в виду песню.

— Сейчас пропою, — сказал Кондан.

Наученная горьким опытом, я попросила сказать мне слова песни. Кондан очень удивился и объяснил, что песня для того и существует, чтобы ее петь. А если говорить, то какая же это будет песня? Логика Кондана была неопровержимой. Она строилась на конкретном и прямом восприятии мира и человеческих поступков. Если это песня, ее надо петь. Если это ритуальная песня, то обязательно надо впасть в транс. Даже если тебя об этом никто не просит. Кондан жил по своим древним законам, а мне следовало к ним приспособиться. Но я знала, как это сделать.

— Ну ладно, — сказала я. — Пой.

И не успела я сообразить, как Кондан снова нырнул в свою священную корзинку. Все завершилось, как и в первый раз. Сидя над телом Кондана, я размышляла о том, что все зло в этой корзинке.