Людмила Шапошникова - Тайна племени Голубых гор

В хижине его ждет свежесваренный рис. Иногда этого риса много, иногда мало. Временами не бывает и вовсе. Но сегодня он есть, — значит, не о чем беспокоиться. Рис горкой сложен перед ним на широком зеленом листе. Скромная трапеза занимает немного времени. Солнце уже оторвалось от горных вершин, и длинные четкие тени от хижин и храма лежат на земле. Молоко от вчерашнего надоя, оставленное на ночь у очага, скисло, и надо сбивать масло. Тода сбивает масло в таком же высоком бамбуковом сосуде или в горшке. Длинная ручка сбивалки вращается между ладоней: вверх, вниз, вверх, вниз. И так много раз. Куски белого, как иней, масла извлекают из горшка и складывают в отдельный сосуд. Оставшаяся сыворотка идет в пищу. Тени от хижин и храма становятся все короче. Человек снова идет к буйволиному загону и снимает жерди. Буйволы, нетерпеливо толкая друг друга, устремляются к выходу. Они быстро отыскивают знакомую тропу и, выстроившись гуськом, идут по ней, наклонив вперед рога.

Когда-то буйволов выпускали из загона, и они сами находили траву но вкусу. Ее было очень много на склонах ближних гор. Теперь этого делать нельзя. Пастбища манда находятся в двух милях от него. Трава около манда не принадлежит тода. Если выпустить на нее буйволов, придется платить штраф Лесному департаменту. Хотя буйволы умные, они все же не могут отличить пастбищ манда от плантаций Лесного департамента. Поэтому человек идет вслед за буйволами. Тропа взбирается на вершину, потом спускается с нее и снова взбирается. Оставлять одних буйволов на пастбищах нельзя. Рядом опять-таки земля Лесного департамента. Тода сам смотрит за стадом или поручает его своему соседу.

Пока буйволы мирно жуют траву, надо заготовить дрова для очага. Это делается раз в три-четыре дня. В джунглях и рощах, разбросанных по окрестным горам, рубить деревья нельзя. Их хозяин — Лесной департамент. Надо пройти еще несколько миль. Там есть роща, где тода разрешено брать дрова. Топор на длинной ручке врезается в древесину и откалывает от дерева продольные куски. Куски укладывают в высокую вязанку. Человек сгибается под ее тяжестью и медленно преодолевает милю за милей, идет с вершины па вершину… Босые жилистые ноги гнутся в коленях от напряжения, но человек продолжает путь. Богиня Пирш равнодушно взирает на него с голубой высоты. Человек не видит своей тени и думает о том, что половина дня уже прошла. Наконец из-за рощи показались хижины манда. Тода аккуратно укладывает дрова в хижине и спускается к ручью за водой. Теперь надо вернуться к буйволам. А если они под присмотром, то тода сходит на рынок и продаст сбитое утром масло. Но это делают не каждый день. Есть еда в хижине, — значит, можно не думать о рынке.

В пять часов, когда солнце приближается к пикам гор, буйволы возвращаются с пастбища. Они идут, отяжелевшие от молока, по знакомой тропе к загону. Тода снова берет узкие бамбуковые сосуды, и снова тугая струя молока бьет в них. Совершается вечернее чудо. С гор на манд ползет туман, и богиня Пирш, посигналив последним лучом, уходит за пик па западе. Сиреневый сумеречный свет затопляет горы, манд и соседние джунгли. Человек берет две сухие палочки. Их он срубил с дерева «кудр». На желтый лист сыплются дымящиеся опилки. Теперь можно подуть на лист, и он вспыхнет оранжево-красным пламенем. Огонь тоже чудо. Он завершает день тода. Человек осторожно подносит его к тонкому фитилю светильника, помещенного над низким входом хижины. Желтое пламя фитиля бросает неяркие, колеблющиеся отсветы на земляной пол. К этому чуду, весело пляшущему на конце тонкого фитиля, тода обращается с молитвой. Молитва бесхитростна и немного наивна. В ней все реально и ощутимо. В ней желания и надежды человека, связанного крепкими узами с далеким прошлым.

Это молитва его предков. С тех пор образ жизни тода почти не изменился. И молитва, сочиненная много веков тому назад, каждый вечер звучит в хижинах.

После молитвы тода благословляет склоненных перед ним детей.

Семья усаживается вокруг очага для ужина. Но не всегда ужин есть. Тогда сидят и смотрят на огонь. Но чуда не происходит. Голодные ложатся спать. После захода солнца никто не покидает хижину. Зимними ночами над мандами тода, в горах бушуют ледяные ветры. Мерзнут буйволы в открытых загонах. Огонь очага согревает людей. Так, как он согревал их предков много сотен лет тому назад.

Медленно движется время в стране тода. Один день похож на другой, один год повторяет другой, но все они наполнены тяжелой работой, бедами, иногда голодом. «Пусть будет хорошо», — каждый вечер повторяет тода в своей хижине. Пусть…

— Меня зовут Ивам Пильджин. Можете просто называть Ивам.

Миловидная женщина небольшого роста, одетая в белое сари и синюю шерстяную кофту, протягивает мне маленькую крепкую руку. Где-то в глубине ее черных глаз вспыхивают веселые искорки.

— Я слышала, вы из России?

— Из Москвы.

— О! — И быстрым движением вынимает из кармана какую-то коробочку. — Читайте.

— «Made in USSR». Что это такое?

— Противостолбнячная сыворотка. Я вожу ее в манды тода. Русское лекарство им помогает. Будем строить наши отношения на основе взаимности. Вы помогаете нам, я помогу вам. Из разных стран приезжали изучать тода, а вот русских не было.

Мы стоим на высокой горе, на которой расположены здания государственного Утакамандского госпиталя.

— Вон там на шоссе, — показывает Ивам вниз, — стоит моя воловья упряжка. Видите? — смеется она, показывая ровный ряд белых крепких зубов. — Не боитесь заразиться, будем ездить вместе.

Я не боялась заразиться, и «воловья упряжка» мне понравилась. Это была машина с небольшим темно-синего цвета крытым кузовом. На борту ее было написано «Передвижной санитарный агрегат». Так я познакомилась с сестрой Утакамандского госпиталя Ивам Пильджин. И «воловья упряжка» стала на долгое время столь же необходимой мне, как и сама Ивам.

Сестра Пильджин. Так тода называют эту женщину. Не потому, что она медицинская сестра, а потому, что она их сестра в прямом смысле этого слова. Она человек их племени, в жилах се течет их кровь. Их язык — ее родной язык, их заботы и волнения — ее собственные. Если вы хотите знать обычаи тода и их суть, то лучшего комментатора, чем Ивам, вы не найдете. Если вам нужны разъяснения во время церемонии, то можете считать, что вам повезло, если рядом с вами Ивам. Но все могло быть и по-другому…