Людмила Шапошникова - Тайна племени Голубых гор

Главные почести воздает племя своей богине на пике Мукуртхи. Это случается раз в году, в январе — феврале, когда появляется тонкий голубоватый серп новой луны. Ранними утрами в это время на пастбищах лежит иней. Холодные ветры бушуют на вершинах гор, а лучи нежаркого солнца дробятся в золотистой дымке горных далей и горизонта. Воздух кажется звонким и прозрачным, как тонкие хрупкие льдинки, застывающие на поверхности воды. В день праздника пустеют селения тода. Люди семьями устремляются к Мукуртхи. Они идут в чистых праздничных путукхули. Стариков и немощных несут на себе. В этот день все должны подняться на Мукуртхи. Жрецы гонят священных буйволиц. Путь на пик нелегкий. Едва приметная тропинка, протоптанная многими поколениями предков, почти напрямую ведет к вершине. Тода предпочитают прямые тропинки, они поднимаются на горы держа путь строго, к вершинам. Вереница людей, завернутых в древние тоги, медленно движется от подножия горы к пику. Призывно мычат священные буйволицы, покрикивают на отстающих жрецы. Осколки серого гранита вырываются из-под ног животных. Тихо переговариваются между собой люди. Они идут к пику, где ждет их богиня Текерзши. Наиболее сильные достигают вершины к полудню. Здесь, на небольшой плоской площадке, утрамбованной босыми ногами прародителей и местами взрытой копытами священных буйволиц, свободно гуляет ветер. Он развевает длинные волосы пришедших, рвет бороды мужчин и безжалостно треплет тонкие путукхули. На вершине все напоминает о предках. Их следы, спрессованный пепел костров, вертикальные камни, поставленные в честь богини. Совсем низко над пиком клубятся облака. Внизу на многие километры тянутся застывшие гребни гор.

Последний тода поднимается на площадку, и начинается главное таинство. Два жреца в черных туниках по очереди вращают в ладонях сухие палочки дерева «кудр». Тонкая синяя струйка дыма поднимается вверх и бесследно исчезает там, где клубятся облака. Желтый язычок пламени вспыхивает в сухих листьях. Он перескакивает на искривленные поленья, замирает на мгновение и прячется между ними. Потом вновь появляется и начинает свою веселую пляску. Ветер раздувает его, и он становится все выше и жадно набрасывается на податливое дерево. Желто-красные искры рассыпаются звездами, гаснут и вновь вспыхивают. Горит священный огонь. Он крепнет и дерзко устремляется ввысь. Сотни глаз, не отрываясь, смотрят на него. Что они видят? Огонь? Нет. Веселая богиня в золотистом огненном путукхули пляшет перед ними. Она изгибает свой стан и протягивает пылающие руки к людям. Золотые искры ожерелья мечутся на ее груди. Поющие браслеты тают на ее запястьях и вновь вспыхивают причудливым алым узором. Закрученные кольцами длинные локоны ее волос развеваются по ветру, свиваются синими клубами и задевают облака. Босые пламенеющие ноги отбивают быстрый ритм на изогнутых поленьях и разбрасывают их. Загадочная улыбка огня горит на ее прекрасном лице. Богиня пляшет и дразнит людей. Она раскачивается из стороны в сторону, неистово устремляется к небу и вдруг бессильно сникает, кружится в вихре искр и на мгновение замирает, манит расплавленным золотом длинных глаз и отталкивает жаром гибких рук.

Тода тоже пляшут, и огненная богиня — единственная женщина среди танцующих. Круг мужчин движется в резком воинственном ритме. Вскинутые на плечи посохи и зонтики напоминают копья прошлых времен. Тода крепко сжимают их в руках и поют древнюю песню в честь пляшущей богини. Звучит слаженный хор воинов. Босые ноги с силой вонзаются в землю и оставляют на ней следы. Следы очередного поколения.

Тонкий серп новой луны встает над пиком Мукуртхи, когда вновь оживают манды тода.

Сколько лет живет Текерзши? Кто знает? Может быть, сотни, а может быть, тысячи? Великая мать и творец, она сама — порождение матриархального прошлого племени. Проходят века и тысячелетия, меняются люди и их отношения. На смену материнскому роду «палиол» приходит отцовский род «модол». И Текерзши вынуждена с этим мириться. Видно, она уже начинает стареть. Она и не заметила, как стала служить не матерям, а отцам. Слишком поздно поняла Текерзши, что ступила на опасную стезю. Ведь отцам нужен бог, а не богиня. И каждый раз, танцуя для мужчин на пике Мукуртхи, она испытывает странное чувство. Она понимает, что этим воинам нужен бог-мужчина. Но богиня старается для них, ей не хочется становиться второстепенной, она привыкла быть Верховной и Великой. Она заискивает перед мужчинами и презирает себя за это. Текерзши видит их упрямо сомкнутые губы, их властные глаза и читает в них свое будущее. Она успокаивает себя тем, что люди всегда были безнадежными путаниками, и не хочет признаться в том, что их путаница слишком целенаправленна…

Старый Кенан из Квордониманда во всеуслышание заявил, что первого человека сделал из глины бог его рода — Котаныр. Потом выяснилось, что Матцод из Муллиманда распространяет слухи не лучше. «Бог, — сказал Матцод, — создал первого мужчину, а из его ребра — женщину». Это было уж слишком. Матцоду следовало бы знать, какой бог. Не так уж много их у тода. Да и сотворить женщину из ребра мужчины — кому такое может прийти в голову? Как будто мало материала без этого ребра? Текерзши подозревает, откуда дует ветер. О библии она, во всяком случае, слыхала.

Но все это не так уж страшно, если бы не бог Ён. Ни она, ни тода не помнят, кем он ей приходится. Отцом? Братом? Мужем? Сыном? Во всяком случае, он ее родственник. А родственники так себя не ведут. Вот уж больше полувека Ён напустил на себя таинственный вид и усмехается, когда встречает Текерзши. А с некоторых пор стал бесцеремонно совать нос в ее дела. За все, что она сделала для него, Ён платит ей черной неблагодарностью. По чьей воле Ён занял сразу почетную должность верховного жреца-палола в ее племени? Разве, когда случилась с ним эта трагедия, она препятствовала ему уйти в Аманодр, поселиться там и царствовать над мертвыми? Тогда, кажется, у него была жена. Как же ее звали? Да, Пинаркуз. У них родился сын Пюв. И его она пристроила при храме в Куудре. Ничего бы не случилось, если бы Пюв не был таким упрямым. Когда он пошел за водой для храма, она подозревала, чем это может кончиться. Она послала ему навстречу черную птицу, и та кричала: «Не ходи! Не ходи!» Но Пюв пошел. Когда он брал воду из источника, кольцо с правого мизинца соскользнуло в воду. Пюв нагнулся, чтобы его достать, но не удержался и упал. И конечно, утонул. Она помнит, как Ён горько плакал и убивался по сыну. Он натянул на голову черную тунику, или тюни палола, и вдруг, как через вуаль, увидел Аманодр. Пюв сидел на пригорке в Аманодре и играл с этим злополучным кольцом. И тогда Ён решил идти в Аманодр. Он созвал всех, чтобы попрощаться, — людей, буйволов, деревья. Но кое-кто не пришел. Ён, он уже тогда отличался скверным характером, сразу это заметил. «Где Арсанкутан из Квордониманда? — спросил он. — Где священные буйволицы арсаи? И некоторых деревьев я что-то не вижу». Мог же он, как любой нормальный бог, не обращать на эти мелочи внимания. Сначала, правда, он сделал вид, что это его не волнует. Благопристойно со всеми попрощался. А под конец все-таки не вытерпел. «Арсанкутан и его семья, — заявил он, хотя его на это никто и не уполномачивал, — умрут от колдовства курумба. Буйволиц арсаи съедят тигры. А невежливые деревья, которые не пришли попрощаться, принесут горькие плоды». Ну и ничего хорошего из этого не получилось. Теперь тода боятся колдовства курумба, боятся, что буйволов сожрут тигры. Ён забрал своих буйволов и отбыл в Аманодр в качестве правителя.