Петр Букейханов - Курская битва. Наступление. Операция «Кутузов». Операция «Полководец Румянцев». Июль-август 1943

Всего с 3 по 25 августа 2-я ВА обеспечила 15 027 самолето-вылетов (в том числе более половины – 8744 – было выполнено по боевым порядкам войск противника, а 3156 и 2570 соответственно – на прикрытие наземных войск и ударной авиации); 5-я ВА с 3 по 23 августа организовала 12 172 самолето-вылета [1142]. Таким образом, в ходе Белгородско-Харьковской наступательной операции советская фронтовая авиация совершила около 27 тыс. самолето-вылетов. В этот же период германская авиация 4-го ВФ совершила примерно 20 тыс. самолето-вылетов в полосе боевых действий немецкой 4-й ТА и оперативной группы «Кемпф» (8-й полевой А). Однако, несмотря на превосходство по числу самолето-вылетов за счет большего количества машин, эффективность боевой работы советской авиации оставалась на низком уровне.

С точки зрения В. Горбача [1143], в операции «Полководец Румянцев» ситуация для советской авиации постепенно изменялась к худшему аналогично развитию обстановки в ходе сражений на других фронтах – 4-й ВФ немцев получил значительное усиление группами истребителей и бомбардировщиков, что позволило германскому командованию активно вести борьбу в воздухе и наносить сосредоточенные удары по войскам Степного и Воронежского фронтов. Согласно отчету, подготовленному командованием 1-й ТА ВорФ [1144], на всем протяжении операции исключительно плохо работала авиация взаимодействия: истребительная авиация, как правило, по вызову являлась с большим опозданием, а если появлялась на поле боя в период нахождения там авиации противника, то в большинстве случаев от боя уклонялась; прикрытие осуществлялось главным образом не частей переднего края, а глубины, тогда как противник основной удар бомбардировщиками наносил по передовым частям; прибытие штурмовиков по времени совершенно не соответствовало темпам наступления подвижных соединений – возможность появления штурмовиков над полем боя как минимум через полтора часа после подачи заявки часто заставляла отказаться от нее, так как за это время обстановка могла резко измениться и тогда штурмовики могли бить по своим войскам, что они на протяжении операции неоднократно и делали. Кроме того, начиная с 12 августа, когда ГА «Юг» перешла к активным действиям в районе Богодухова, значительно активизировались действия немецкой истребительной авиации, нанесшей в ходе боев 12–16 августа тяжелые потери истребителям 2-й ВА. Организация и тактика боевых действий истребительных частей советских ВВС требовали улучшения, а практика воздушных боев показала, что летная и огневая подготовка большей части советских пилотов недостаточны для успешного противоборства с немцами.

В отношении использования пехоты и бронетанковых сил в наступательных операциях Курской битвы в исследовании ГШ Красной армии было отмечено [1145], что в ходе Орловской операции общевойсковым соединениям зачастую не удавалось прорвать неприятельскую оборону или пехота не всегда могла самостоятельно довести прорыв до полного завершения. Тогда танковые войска при вводе их в прорыв получали задачу действовать совместно с общевойсковыми соединениями – «допрорывать» вражескую оборонительную полосу либо должны были самостоятельно совершить прорыв сильных неприятельских оборонительных рубежей. В большинстве случаев такое использование танковых соединений не давало ожидаемого эффекта и лишь приводило к большим и неоправданным потерям, лишая советские войска мощного средства для развития успеха в оперативной глубине вражеской обороны. Вместе с тем в ходе Белгородско-Харьковской операции, когда танковые соединения, действуя в отрыве от главных сил, встречали оборонительные рубежи, которые в силу тех или иных обстоятельств не могли быть обойдены, но и не представляли собой заблаговременно подготовленной и занятой войсками полосы, решение задачи прорыва их собственными силами себя оправдывало.

Иначе говоря, если сформулировать более определенно, в ходе операции «Полководец Румянцев» советские бронетанковые объединения сравнительно легко самостоятельно прорывали рубежи в глубине обороны противника, поскольку они практически не были заняты немецкими войсками. Это стало возможным благодаря быстрому прорыву тактической зоны обороны немцев, отсутствию развитой системы заблаговременно подготовленных промежуточных и отсечных рубежей в глубине, а также отсутствию оперативных резервов в распоряжении германского командования в начале сражения. При таких благоприятных условиях советские танки добились столь высоких темпов продвижения, что опередили отступление немецких войск с главной полосы обороны, не позволив им занять даже имевшиеся промежуточные и тыловой рубежи.

Однако при столкновении с выдвинувшимися на Богодуховское направление эсэсовскими танковыми дивизиями, советские танковые и механизированные корпуса вновь, как и в ходе Курской оборонительной операции, потерпели поражение во встречном бою, вследствие чего были вынуждены переходить к позиционной обороне, окапывая боевую технику и действуя из засад. На Ахтырском направлении танковые соединения стали выполнять функцию непосредственной поддержки пехоты, так что основную тяжесть боев выдержали стрелковые соединения, хотя здесь были введены в бой основные силы 1-й ТА и 3-й гв. тк. На обоих направлениях немцы не имели существенного превосходства над противником по количеству и качеству бронетехники.

По мнению маршала Бабаджаняна [1146], во время встречного сражения 11–21 августа в районе Богодухова и Ахтырки маневр советских подвижных войск резко ограничивался – при слабом авиационном обеспечении, когда пехота и артиллерия общевойсковых армий несвоевременно выдвигались в районы встречных сражений танковых войск, танковые армии вынуждены были нести основное бремя борьбы с крупными силами врага и оказывались скованными, не могли в должной мере использовать свои маневренные возможности.

Как видно, взаимодействие между родами войск Красной армии было так же плохо организовано советским командованием в Белгородско-Харьковской наступательной операции, как и в ходе сражения на Орловском плацдарме. В связи с этим генерал Раус отмечает, что наступление 5-й гв. ТА на Харьков было очень слабо поддержано действиями стрелковых соединений и артиллерии, а советская авиация вообще не участвовала в этих боях, поэтому данное наступление можно расценивать как неподготовленную операцию [1147]. В свою очередь, штаб 5-й гв. ТА объясняет высокие потери войск армии, а также сравнительно низкий темп их продвижения в ходе операции – 9,4 км в сутки, прежде всего решениями фронтового командования, которое ставило перед соединениями противоречащие друг другу задачи и резко меняло направление действий в зависимости от положения на соседних участках фронта [1148].