Юрий Скоп - Избранное

Уж я-то знаю, какой год прожили два человека, о которых рассказываю: Иоган и Яков… Моя бы воля, засчитал бы им его на «страшном суде» за десять…

Вчера вечером в гостинице спортлагеря «Стайки» Яков сказал мне:

— Веришь, глаза бы мои не глядели на винтовку… Вот так вот! — Яков чиркнул кистью руки по горлу. — Сенька вери мач… — завершил он жест «сытости» своим излюбленным присловьем. На этот раз без улыбки…

Яков — одессит. В больших его глазах всегда подлавливающее ощущение иронии. И улыбка всегда наготове: Яков отработанно отвешивает нижнюю челюсть, показывая крупные зубы: не враз разберешь — усмешка то или немое подначивание… Стрелковый молодняк так и смотрит Якову в рот — вот сейчас, мол, Яша отмочит чего-нибудь смешное… Да и не только молодые мастера считают почему-то, что одесская начинка Якова как бы обязывает его ну к беспрерывному комикованию… В спортивных отчетах о нем то и дело читаешь: «Яков Железняк пригоршнями выбрасывает блестки одесского юмора». Ну прямо тебе Аркадий Райкин…

На мой взгляд, все это преувеличено. Может он, конечно, и похохмить; по руке погадать, например, комсоргу сборной Вале Корневу… Свидетели так и укатываются, когда «хиромант», водя по ладони комсорга головкой пули, на полном серьезе предсказывает ему «таинственное заболевание печени на почве безнравственного увлечения… — Яша заводит глаза, уверенно держа паузу, и — открывает: — Блондинками, блондинками, дорогой…».

Или вот… Яша вывозит в коридор, «на прямую наводку», управляемый от батарейки танк, который только что приобрел в «Детском мире» для своего мальчугана, и в лицах воспроизводит фрагменты из киноэпопеи «Освобождение».

Но на самом деле, по-моему, этот человек достаточно серьезен и, по-хорошему, себе на уме… Спорт для него — дело жизни. А раз уж это так, то внешняя веселинка его — лишь поверхностная оболочка. Целлофан…

У Якова сложный напряженный внутренний мир. Не всякому дано входить в него без стука; можно и подорваться на непредвиденном…

Сейчас Яков пойдет на шестой выстрел серии…

После трех влево и двух вправо (взгляните на запись) он уже растерял три очка. Каждая «девятка» — очко долой… Больше ему терять нельзя. Не-че-го.

Если шестая пуля не ляжет в «десять» — рекорду не быть. Последние пять выстрелов этой последней в семьдесят втором году серии Якову необходимо «замолачивать по червонцам…». Финиширует Яша…

Ну!

Звуковой тычок выстрела…

Кульминация.

Вроде бы я не очень-то подвержен сентиментальности, или как ее называют сочно спортсмены, «сопливости». Могу и не заплакать, когда больно… Но уже не раз ловил себя… влажнеют глаза, ничего не могу с этим поделать, когда «болею» за спорт или читаю о нем…

Вот… Кудасов пропускает под собой мяч за двадцать секунд (!) до конца финала на Кубок страны по футболу и лежит на траве — убитый… Не могу…

…Наш велогонщик, забыл его фамилию, валится вместе с машиной на асфальт в минуте от победы на многострадальной трассе велогонки Мира…

…Сидит и плачет в окошке телеэкрана Олечка Корбут…

…Знаменитые три секунды наших баскетболистов в Мюнхене…

…Прыгает, прыгает, прыгает Брумель после того, как врачи собрали ему из ничего ногу… Эти кадры из фильма «Спорт, спорт, спорт», идущие под аккомпанемент срывающейся планки, я чувствую кожей. После них долго болит горло: не протолкнуть нервного комка…

…Горе Игоря Тер-Ованесяна в Мехико после чудовищного перелета Бимона…

Почему мы там любим смотреть спорт? Может быть, потому, что угадываем в динамических движениях спортсменов нереализованных себя?.. Ведь как легко и приятно мысленно подменить косо несущегося по виражу бегуна… Даже мысленный бег наполняет нас возвышенным чувством гордости… Сопереживание — это соучастие. И мы бледнеем, краснеем, заливаемся по́том, кричим, беснуемся, плачем, напрягаемся… подсаживаясь вместе со штангистом под его штангу…

Мы готовы по-братски разделить тяжесть спортсмена. Мы реализуем себя в мечте. И это приносит нам странное счастье. Счастье через стресс. Но о последнем мы пока еще знаем мало. Хоть уже сегодня сотни лабораторий в мире вплотную занимаются физиологией и психологией стресса. Кто его знает, возможно, что стресс (от английского «stress» — напряжение) в данном случае, о котором я рассказываю, оборачивается какой-то другой стороной: не разрушающей нас, а, наоборот, стимулирующей… Ведь и яды не только убивают… Ими и лечат…

Краем глаза я вижу прихваченные зубами губы ребят — мастеров, что «болеют» сейчас за Якова…

Иоган опускает винтовку. Он тоже сейчас следил в свой прицел за мишенью Железняка. В свою «десятикратку» он уже видел черную вдавлинку пробоины…

— Что? — спрашиваю я у Иогана глазами.

Иоган невозмутимо отворачивается. Вот уж кто умеет держать себя…

И тогда я читаю ответ на лице Якова. Передергивая затвор, он выказывает его, этот ответ, недовольно-нервно морща правую щеку…

Секундная гримаска — красноречива… «Пуля не дома», как иногда говорят стрелки; не в «десятке» то есть…

А вот и табло… Точно. «Девятка» на 10 часов.

Радиокорреспондент останавливает магнитофон.

Кто-то шумно вздыхает…

Спектакль окончен. Все… Даже если Яков остальные выстрелы уложит в «десятки», у него наберется только 96 очков. Рекорд тогда только повторится…

Но — зачем спешить… Предварительный анализ достоинства пробоин судьями на линии мишеней бывает и ошибочным. Иногда в секретариате чемпионата мнимые «девятки» становятся и «десятками». Специальные приспособления помогают установить истину. К тому же, когда чемпионатом руководит такой профессор своего дела, как Михаил Константинович Корейс, ошибки в подсчетах почти невозможны…

Яков продолжает стрельбу. Мгновенное сожаление, выраженное гримаской, позади… Все переживания потом. «На лестнице…» Сейчас некогда, да и не во что изливать переизбытки внутреннего напряжения… Вот опять подмигнул стрелкой сигнал отправления «кабана»… И надо, стало быть, сражаться до последнего патрона.

Да, стрельба особенный вид спорта…

Футболист после промаха по воротам может в отчаянии влететь в сетку, упасть на газон, наорать, в конце концов, на партнера по нападению за не так якобы выданный пас…

Штангист может шваркнуть в сердцах своей, не поддавшейся жиму, железной «игрушкой» о помост…

Фехтовальщик, бросая себя в «молнию», издает облегчающий душу вопль…

Спринтер, упустив на чужую грудь ленточку финиша, еще яростнее бежит по дорожке десяток метров, выпуская «пар» горечи поражения…

А стрелок не может позволить себе ни того, ни другого, ни третьего. Ему не дано самой спецификой стрельбы возможности для выплеска наружу в мощных физических усилиях перекопившихся внутри продуктов стресса.