Григорий Трестман - Израильский узел. История страны – история противостояния

Война началась рано утром 5 июня…

О размахе сражений нация узнала только поздно ночью. Весь день израильские бомбардировщики, волна за волной, летели через Средиземное море бомбить египетские аэродромы с готовыми к взлету самолетами.

«Весь день мы, – пишет Голда Меир, – припав к транзисторам, ждали новостей. Новостей не было – только музыка, ивритские песни и шифровки для еще не мобилизованных резервистов.

(Можно ли поверить в то, что Голда Меир, виднейший израильский политик, которая во время Шестидневной войны срочно вылетела в Америку с правительственным заданием, о состоянии дел на фронтах узнавала из сообщений СМИ? – Г. Т. )

Только после полуночи жители Израиля, сидевшие в затемненных комнатах, услышали от командующего военно-воздушными силами официальный, почти невероятный, отчет об этом дне. Шесть часов понадобились военно-воздушным силам для уничтожения более 400 вражеских самолетов (в том числе базировавшихся на сирийских и иорданских аэродромах). Евреи получили полное господство в воздухе от Синая до сирийской границы. Народ Израиля был спасен».

В тот же день израильские наземные силы, поддержанные авиацией, мчались по трем, хорошо знакомым еще с 1956 г., дорогам. Они уже углубились в Синай, побеждая в танковых боях. Они рвались к Суэцкому каналу.

Протянутая для примирения рука Израиля сжалась в кулак. Остановить наступление было уже невозможно. И Насер оказался не единственным арабским правителем, чьи планы были вдребезги разбиты в первый день войны.

Хусейн, который утром получил от Насера сообщение, что египтяне бомбят Тель-Авив (к тому времени у Насера практически уже не было самолетов), отдал приказ своим войскам начать обстрел Иерусалима и еврейских поселений на иорданской границе. Иорданский король, несмотря на предупреждения Эшколя, ошибся. Как когда-то его дед. Армия Хусейна должна была стать восточной половиной задуманных арабскими стратегами «клещей», но ей это не удалось. Как только Иордания начала обстрел, Армия обороны Израиля ударила по Хусейну. Хотя битва за Иерусалим стоила жизни многим молодым израильтянам, дравшимся врукопашную на узких улочках, чтобы танками и снарядами не разрушать город, а также христианские и мусульманские святыни, – уже ночью стало ясно, что жадность Хусейна будет стоить ему, по меньшей мере, Восточного Иерусалима.

В 1948 г. арабы били по городу, не заботясь о сохранности церквей и святых мест. И в 1967-м иорданские войска без колебаний использовали церкви и даже минареты собственных мечетей в качестве огневых точек.

Когда израильские воины вошли в Восточный Иерусалим, они увидели, что еврейские кладбища осквернены, старые синагоги Еврейского квартала разрушены, а надгробиями с Масличной горы были вымощены иорданские дороги и дорожки к армейским уборным.

Египет был побит за три дня. Хусейн в два дня расплатился за свою ошибку. В четверг, 8 июня, сдался губернатор Газы. Израильские войска вышли на восточный берег Суэцкого канала и закрепились там. Тиранский пролив снова находился под контролем Израиля. Более восьмидесяти процентов египетской военной техники было уничтожено.

Даже Насер, не слишком точный в подсчетах, допускает, что погибли 10 000 египетских солдат и 1500 офицеров, в плен попали около 6000. К Израилю опять перешел весь Синай и Газа, а также Восточный Иерусалим, Старый город и практически половина иорданского королевства.

Осталось управиться с еще одним агрессором.

9 июня Армия обороны Израиля решила указать Сирии, что та ошибается, считая неуязвимыми свои позиции на Голанских высотах, с которых без конца обстреливались еврейские поселения. Понадобилось два дня, чтобы опрокинуть линию сирийской обороны, состоявшую из растянувшихся на десятки километров бетонных бункеров, ощетинившихся колючей проволокой и набитых артиллерией. 10 июня сирийцы стали просить Объединенные Нации добиться прекращения огня. После сражения командующий Северным фронтом, генерал Давид Эльазар, послал телеграмму поселенцам в долине: «Только с этих высот я увидел, какие вы великие люди».

«Если бы надо было выбирать самый эффектный момент для иллюстрации общей атмосферы тех дней, – пишет восторженная Голда, – то я выбрала бы разрушение бетонной стены и проволочных заграждений, с 1948 г. разделявших Иерусалим на две части. Когда бульдозер срыл их прочь и Иерусалим за одну ночь опять стал единым городом, это было знаком и символом того, что наступила новая эра. Город словно светился изнутри. И внукам я говорила: “Скоро солдаты разойдутся по домам, наступит мир, мы сможем ездить в Иорданию и Египет, и все будет хорошо”. Я в это верила, но так не случилось».

Вот как смотрелись Шестидневная война и ее итоги из «парадного подъезда» – с высоты положения Голды Меир.

А если взглянуть под другим углом?

Ицхак Рабин очень много курил. В Израиле это не было ни для кого секретом. Здесь вообще обо всех все знают, а уж о сколько-нибудь видном государственном муже все знают наверняка. Спорным лишь было количество выкуриваемых будущим нобелевским лауреатом пачек сигарет: то ли две, то ли три… В 1967 г. это стало едва ли не государственной тайной. Но не курение оказалось опасным для него.

Что можно сегодня узнать о Рабине в любом справочнике? Что этот боевой генерал, блестящий стратег и мудрый военачальник, став премьер-министром, пришел вместе с «отцом израильской оборонной промышленности» Шимоном Пересом к выводу, что воевать – это плохо, что у соотечественников развился «комплекс окруженца», что надобно замиряться с соседями, дружить с ними и что-то там еще… Вы не читали ничего похожего в 50-е годы прошлого века в рубрике «В защиту мира»? А еще была близкая по мотиву пьеса Питера Устинова; он хоть и англичанин, но по крови почти что русский.

Академик Лихачев в одной из телевизионных передач как-то обмолвился, что русское художественное мышление очень падко на мелодраму. Может быть, я не вполне правильно передаю мысль академика или даже искажаю ее. Но вот еврейское историческое мышление в Израиле не просто падко на мелодраму, но кажется просто мелодраматичным. И мифологичным. В самом деле, у нас что ни генерал – так Навин, а что ни премьер – так Соломон или, на худой конец, Давид… Не многовато ли за шестьдесят лет?

Похоже, евреи забыли важнейшую заповедь. Творение кумиров и кумирчиков превратилось в национальный вид спорта.

Среди политических и военных деятелей Израиля много было людей достойных и одаренных.

И ничуть не меньше посредственностей.

Ицхак Рабин погиб страшной смертью. Но он сам избрал поприще, какое лишает память о нем права на почтительное молчание. Тем более, что посмертным восхвалениям несть числа и конца. В чем же заслуги Рабина перед «градом и миром»?