Уильям Ширер - Крах нацистской империи

Адольф Гитлер, вероятно последний из великих авантюристов-завоевателей, действовавший в духе Александра Македонского, Юлия Цезаря и Наполеона, а третий рейх — последняя из империй, решившая вступить на путь, пройденный ранее Францией, Древним Римом и Македонией. Занавес был наконец опущен на данной исторической стадии в результате создания водородной бомбы, баллистических ракет и ракет, способных достигнуть Луны.

В наше время, когда смертоносные игрушки пришли на смену прежним видам вооружений, большая агрессивная война, если дойдет до этого, может быть развязана ничтожными самоубийцами, в припадке безумия нажавшими на электронную кнопку. Такая война продлится недолго и окажется последней. На планете не останется ни победителей, ни побежденных, а лишь одни обугленные трупы.

На рассвете 1 сентября 1939 года, в тот самый день, который Гитлер еще 3 апреля выбрал для начала операции «Вайс», немецкая армия пересекла границы Польши и двинулась по направлению к Варшаве с севера, юга и запада.

В воздухе ревели немецкие самолеты, заходя на свои цели — колонны польских войск, эшелоны с боеприпасами, мосты, железные дороги, незащищенные города. Через несколько минут поляки — военные и гражданские — поняли, что такое смерть, внезапно обрушивающаяся с неба. Такого в мире еще не бывало, но в последующие шесть лет это чувство познали сотни миллионов мужчин, женщин и детей в Европе и Азии. Тень этого ужаса, особенно после создания атомной бомбы, будет преследовать человечество, напоминая ему об угрозе полного уничтожения.

В Берлине это утро выдалось душноватым и пасмурным. Облака, нависшие над городом, должны были послужить некоторой защитой от вражеских бомбардировщиков, которых так опасались, но которые так и не появились.

Люди на улицах казались мне апатичными, несмотря на важность сообщения по радио и экстренные выпуски утренних газет [1] Обращение Гитлера к армии, в котором сообщалось о начале военных действий, было прочитано по радио в 5.40 утра. Вскоре на улицах появились экстренные выпуски газет. — Прим. авт. . Напротив гостиницы «Адлон» находилось новое здание «И. Г. Фарбен». Рабочие утренней смены шли на работу как ни в чем не бывало; никто не остановился, чтобы купить у мальчишек-газетчиков утренние экстренные выпуски. И мне подумалось, вероятно, немцы еще находятся в полудреме и не осознают, что война, избежать которую так или иначе обещал им Гитлер, началась.

Какой разительный контраст между нынешней апатией и настроениями, с которыми немцы вступали в войну 1914 года. Тогда по улицам шли ликующие толпы, колонны войск забрасывали цветами, все радостно приветствовали кайзера и верховного главнокомандующего Вильгельма II.

На этот раз не было никаких демонстраций, никто не приветствовал нацистского верховного главнокомандующего, после десяти часов утра ехавшего по пустынным улицам из канцелярии в рейхстаг, чтобы обратиться к немецкому народу по поводу событий, которые он сам хладнокровно спровоцировал. Даже послушные марионетки в рейхстаге, назначенные самим Гитлером, не проявили большого энтузиазма, слушая объяснения Гитлера о том, что произошло и почему Германия этим утром оказалась втянута в войну. Восторгов было гораздо меньше, чем во время прошлых выступлений диктатора по менее важным поводам в зале Оперы.

Временами он был резок, но в речи его странным образом проглядывало стремление оправдаться. Во время этой речи у меня складывалось впечатление, что Гитлер говорил с таким напряжением, будто его потрясло, что он попал в переделку и испытывал разочарование. Его объяснения по поводу того, почему союзная Италия нарушила свои обязательства и отказалась прийти на помощь Германии, что должна была сделать автоматически, не нашли понимания даже среди тщательно подобранной аудитории.

«Я бы хотел, — говорил он, — прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами».

Столько раз солгав на пути к власти и укреплению достигнутой власти, Гитлер и в такой важный момент истории не смог удержаться, чтобы не солгать еще раз доверчивому немецкому народу, дабы оправдать свои действия.

«Вам известны мои бесконечные попытки, которые я предпринимал для мирного урегулирования вопросов с Австрией, потом с Судетской областью, Богемией и Моравией. Все они оказались напрасны.

В разговоре с польскими государственными деятелями… я сформулировал наконец свои предложения. Нет на свете ничего более скромного и лояльного, нем эти предложения. Я хотел бы сказать всему миру, что только я мог сделать такие предложения, потому что знал, что, делая такие предложения, я противопоставляю себя миллионам немцев. Эти предложения были отвергнуты…

Два дня кряду я сидел со своим правительством и ждал, сочтет ли возможным правительство Польши послать полномочного представителя или не сочтет… Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость… Я не вижу со стороны польского правительства желания вести серьезные переговоры… Тогда я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев…

Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. До 5.45 утра мы отвечали огнем, теперь бомбам мы противопоставим бомбы».

Таким образом, инсценированное нападение на немецкую радиостанцию в Глейвице, которое, как известно, было организовано эсэсовцами в польской форме под руководством Науйокса, канцлер Германии использовал в качестве предлога для хладнокровной агрессии против Польши. Действительно, в первых коммюнике германского верховного командования эта военная операция называлась «контратакой». Даже Вайцзекер изо всех сил пытался поддержать эту гнусную ложь. В течение дня он разослал циркулярную телеграмму всем дипломатическим миссиям Германии за рубежом, ориентируя их на определенную линию поведения.

«Для отражения постоянных польских атак сегодня на рассвете германская армия начала военные действия против Польши. Эти действия нельзя охарактеризовать как войну, это просто действия, к которым привели постоянные польские атаки».

Даже на немецких солдат, видевших, кто на кого нападал на польской границе, обрушились потоки лжи Гитлера. 1 сентября в грандиозной прокламации Гитлера, обращенной к германской армии, говорилось:

«Польское государство отказалось от мирного урегулирования конфликта, как это предлагал сделать я, и взялось за оружие… Несколько нарушений границы, которые нестерпимы для великого государства, доказывают, что Польша не намерена с уважением относиться к границам рейха.