Роман Арбитман - Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать

Если первый роман цикла был по-хорошему непредсказуемым, то в романе № 16 герои без напряжения, с шутками-прибаутками побеждают и расистов, и «черномазых» (это, увы, из лексикона Мазура). Хаотичные экшен-сцены кое-как прилеплены друг другу вязкими эпизодами глубокомысленного трепа. Здесь, как и в большинстве поздних книг о пиранье, автор надевает на героя гидрокостюм и без затей погружает в водоем, тиражируя однажды придуманное и ничего не прибавляя ни к сюжетам, ни к Мазуру. И это в лучшем случае. А в худшем герой, и так-то не очень объемный, становится совсем плоским, словно по бедняге проехался асфальтовый каток.

Увы! К середине нулевых количество «пираньевых» боевиков столь заметно переходит в антикачество, что еще до выхода «Черного солнца» распространился слух, будто Мазур осточертел писателю и тот доверил литрабам право обглодать косточки сериала. Позволим себе не поверить в этот грех: по крайней мере, в рецензируемом романе Бушков — настоящий. Только он умеет перегрузить текст абсолютно неудобочитаемыми словечками («ошарашивающую», «погромыхиванье», «заморачивавшиеся», «подтявкивающими» и пр.). Только Бушков будет до смешного витиеват в описании простейших действий (вместо «выстрелить из автомата по кустам» автор, разумеется, напишет «при нужде попотчевать здоровенный пучок светло-желтых веток свинцом британского производства»). И кажется, из всех детективщиков один Бушков настолько не любит интеллигенцию, что физически не способен удержаться от таких вот оборотов: «никаких интеллигентских штучек вроде вдумчивого блеванья». При этом и сам автор, и его суровые спецназовцы будут то и дело демонстрировать свою начитанность: на привале и в бою они могут цитировать то Пушкина, то Киплинга, то Богомолова, то Куваева, то Высоцкого, то братьев Стругацких и Булгакова. Для «малого интеллигентского набора» не хватает разве что Ильфа с Петровым…

И наверное, только у Бушкова чернокожая проститутка в Африке может встретить клиента-спецназовца цитатой из фильма Гайдая — но при этом бдительный Мазур не заподозрит, что дама подослана ЦРУ.

Екатерина Вильмонт. Шалый малый: Роман. М.: Астрель, Владимир: ВКТ

Обаятельная женщина и талантливый флорист Полина выходит замуж за успешного офисного клерка Вадима. Ее мама счастлива, ее дедушка в сомнении. Нельзя сказать, что это романтическая любовь, однако избранник Полины — «хороший, добрый, может, немного недалекий, но вполне приятный и милый». Семейная жизнь течет гладко до той поры, пока героиня, отправившись за грибами, не спасает жизнь Макару — моряку, врачу, барду, путешественнику и, может быть, немножечко шпиону. Полина храбро распугивает убийц, а Макар, получивший легкое огнестрельное ранение, влюбляется в спасительницу. Женщина тоже не остается совсем равнодушной к спасенному: «Его синие глазищи горели огнем и прожигали меня насквозь». Но как же муж и чувство долга?

Макар — как раз тот самый «шалый малый» из нового романа Екатерины Вильмонт. На сайте книжного магазина «Москва» это и другие произведения автора («Хочу бабу на роликах!», «Крутая дамочка», «Бред сивого кобеля», «Девственная селедка», «Артистка, блин!» и пр.) числятся в общем разделе «Российская проза». С одной стороны — Булгаков и Бунин, с другой стороны — Владимов и Войнович. Против такого соседства Екатерина Николаевна, похоже, не возражает, а тем, кому хочется отправить ее романы в загончик «женской прозы», дает отпор: «Я разделяю прозу на плохую и хорошую, а женская она или еще какая — совершенно не важно». Это, впрочем, не мешает писательнице все же выделить свои сочинения в некую особую группу: «При советской власти у нас такой литературы не было. Печатать ее никто бы не стал — безыдейно».

Что ж, с идеями в новом романе и впрямь небогато. Почти триста страниц героиня, не прерывая занятий флористикой (оформление свадеб и похорон, постоянным клиентам — бонус в виде торта), будет разрываться между суженым и синеглазым. Что предпочесть — домашние котлеты или трогательные стихи? В одном из интервью писательница признавалась: «Я никогда не выстраиваю сюжет от начала и до конца. Написала страницу, а что будет дальше — не знаю». Судя по некоторым сюжетным линиям, оборванным на полпути, автор колебалась вместе с героиней и, возможно, подбрасывала монетку. Выпала решка, и орлу (Макару) досталась лишь дружба. Финальный взрыв и чудесное спасение Вадима подтверждали правильность выбора в его пользу.

То, что в начале романа звучат выстрелы, а в финале громыхает взрыв, — не случайность. Екатерина Вильмонт не принадлежит к любителям тишины; в ее книге шумно и суетливо, как на вокзале в момент объявления посадки. Наиболее популярный у автора знак препинания — восклицательный, и молчание здесь — не золото, а медяшка. Едва ли не все персонажи, без различия пола, возраста и достатка, не говорят, а буквально кричат, повышая голос по любому поводу и без: «Горжусь тобой!», «Воздух какой!», «Какая девка!», «Какая, блин, разница!», «Боже, какая вы упрямая!», «Боже ты мой, как красиво!», «О, какие у нее красивые ноги!», «Вот мужики пошли!», «Тогда пошли обедать!», «Я ее добьюсь!», «Это моя судьба!», «Я ее обожаю!», «Обожаю гуся!», «Принимай валидол!», «О, море — моя стихия!» и так далее.

Каждую минуту кто-то из героев ужасается, восхищается, поражается и всплескивает руками. Все преувеличенно, все с перехлестом, словно в спектакле самодеятельного театра, где нет полутонов: «у меня от хохота чуть истерика не сделалась», «от этой улыбки можно было сойти с ума», «о, какая роскошь! С ума сойти!». Откройте любую страницу, ткните пальцем наугад. Всюду одно и то же — надрыв и аффектация, накрученные децибелы и форсированные эмоции: «испуганно вскричал», «безмерно воодушевилась», «безумно понравились», «безумно благодарна», «безумно забавляла», «безумно, нечеловечески устала», «жутко испугалась», «жалко до ужаса», «крайне удивился» и пр. Любимое слово у автора «страшно» — но не в прямом, а в усилительном его значении: «страшно удивилась», «страшно огорчили», «страшно захотелось», «страшно обрадовалась», «страшно понравился». В книге происходит много всего, и героям может быть по-настоящему страшно, но читатель этого не узнает: слово уже занято другим.

В 90-х годах прошлого века Екатерина Вильмонт специализировалась на детских детективах, написала их, по ее собственным словам, «чертову уйму» и немалого достигла в этом жанре. Юные читатели до сих пор объявляются на сайте писательницы и слезно просят ее продолжить истории про Гошу Гуляева и Дашу Лаврецкую. И регулярно нарываются на отказы: нет, мол, надоело, не просите, у меня другая работа, я уже десять лет этим не занимаюсь…