Иван Падерин - Ожоги сердца

Еще на прошлой неделе Ярцев подсчитал, что на этом участке можно достичь большой экономии горючего. И если бы рессоры самосвала могли выдержать перегрузку, то вместо пяти тонн щебенки можно грузить минимум восемь. В итоге каждый рейс — сто двадцать тонно-километров к плану без затрат. Таких рейсов можно сделать за смену три и даже четыре, если не будет задержки в карьере. К концу месяца экономия горючего составит более трех тонн. Об экономии масла для двигателя и других смазочных материалов он не думал: без смазки ходовой части на хороший накат рассчитывать не приходится. Решив закрепиться на вывозке щебенки из далекого карьера, который многие шоферы проклинали за плохую организацию погрузки, Ярцев попросил начальника колонны:

— Дайте мне стажера.

— Где его возьмешь, сам ищи. Оформим…

Охотников мотаться по скучной трассе не нашлось. Василий пригласил Мартына Огородникова — соседа по койке, удивительно сложного по натуре парня. Еще весной он пришел в комнату расхлестанный такой, с гитарой за спиной. Нарядился под итальянского специалиста, длинные волосы подкрашены в смолистый цвет, на ногах красные ботинки с желтыми кисточками. Открытка, а не парень со стройки! Сначала Василию показалось, что вроде видел его возле прицепного вагона в Сызрани с гитарой перед корзинкой с пончиками, но черты лица четко не запомнил, а напоминать не стал, мог ошибиться. Пусть сам вспомнит, если не забыл, куда пришлась ему пряжка и от кого. Однако тот лишь повел бровью, по-хозяйски осмотрел комнаты, кухню с газовой плитой и холодильником, ванную с душем, туалет, удивленно пожал плечами: дескать, какое же это общежитие — обыкновенная двухкомнатная квартира. Живи по-семейному и пользуйся всеми удобствами. После этого представился:

— Мартино, сварщик по тонким швам.

— Откуда? — спросил его дежурный по комнате, верткий остроглазый Витя Кубанец.

— Ташкент, город хлебный, по Неверову: зимой тепло, летом жарко. Слыхали про такой?

— Слышали. Как там?

— Трясет. Когда был аврал, люди зарабатывали, а когда я приехал, зажали: каждый шов под рентген берут…

— Здесь тоже контроль за качеством.

— Ну и пусть, меня теперь не прихватят. А если прихватят, отшвырнусь на лето в Сибирь, там нашего брата на вес золота ценят. Таких сварщиков, как я, не густо.

— Где же ты специальность приобрел?

— Два курса техникума… Впрочем, угрюмцы, это я по Шишкову вас так величаю, давайте швартоваться по-настоящему!

Он вынул из-за пазухи бутылку с бумажной пробкой. Запахло самогоном.

— Для смазки контактов. Крепок — на острие ножа синим огнем полыхает. Маркировка — буряк со стеблем самосадной махорки. Все натурально. Это мне мамахен на дорогу сварганила. Надеюсь, дежурная закуска у вас есть, — скажем, лимон в виде луковицы?

И тут же вмешался в разговор Володя Волкорезов, высокий неторопливый парень, инструментальщик автобазы:

— Погоди, с помощью сивухи с нами контакта не найдешь. Угости сначала музыкой. — Володя стукнул ногтем по деке гитары, которая висела за спиной у парня, назвавшего себя Мартино.

— Музыка не мое призвание. Это бутафория. Не отставайте от жизни. Девахи теперь принимают гитару как пароль: дай аккорд, подмигни и… твоя.

— Где ты раскопал таких?

— Везде есть. Имею личный опыт по Ташкенту. И здесь приглядел. Угодно, через час приведу: по трояку с души и до свидания…

— А ты, косматик, видать, пинка просишь!.. — возмутился вспыльчивый Рустам Абсолямов.

— Ну зачем, дорогой, так резко рубишь узы большой дружбы? Надо реально смотреть на жизнь и правильно понимать человека специфической профессии: тонкая сварка не каждому по уму.

— Покажи документы, — потребовал Рустам.

— Какие могут быть документы в такой обстановке? Паспорт сдан на прописку, трудовая книжка в отделе кадров, направление у мастера…

— Не плети лапти, тут все грамотные, — строго предупредил его Володя Волкорезов.

— Милиция теперь работает без оскорбления личности. — И парень извлек из заднего кармана брюк замызганный студенческий билет и зачетную книжку. Володя прочитал вслух:

— Огородников Мартын… уроженец Куйбышевской области, деревня Усовка.

— Местный итальянец. Посмотри, какие у него отметки в зачетке, — попросил Рустам.

— Сплошняком тройки… вот тут, кажется, подтирал, переделывал двойку на тройку…

— Презираю криминалистов, — скривился Мартын, — дешевые люди!

Рустам прошел к двери, открыл ее и отчеканил:

— В нашей комнате тебе нет места.

— Как это нет? Меня комендант направил сюда, а ты порог показываешь. Это превышение власти. За такое знаешь что бывает?..

— Знаем, — ответил за всех Володя, — поэтому иди к коменданту и скажи: в девятой мест нет…

Окинув растерянным взглядом стены и потолок, Мартын сунул свою бутылку за пазуху и вдруг взмолился:

— Ребята, одолжите по рублевке.

— Можем дать еще и по затылку, только катись отсюда.

— Пожалуйста, уйду, если не откажете в просьбе.

И ребята пожалели его: полезли в карманы, выложили перед ним на стол по рублю.

— Брависсимо, синьоры, за это моя душа будет согрета теплым женским дыханием…

И он, наигранно улыбаясь, направился к выходу.

— Иди и не оглядывайся, — бросил ему вслед Рустам.

— Не оглядываюсь, — ответил тот, мягко закрывая за собой дверь.

Друзья сникли, стыдясь встретиться взглядами. Наконец дежурный по комнате Виктор Кубанец сказал:

— Казаки, а ведь он всех нас объегорил. Никакой комендант его сюда не направлял. Он просто ловкий пройдоха.

— Вернуть его во что бы то ни стало! — потребовал староста Василий Ярцев. — Иначе он еще соседей «объегорит», и нам перед комендантом стыдно станет.

И вернули… хомут на свою шею. Каких только номеров не выкидывал этот «Мартино», особенно в первую неделю. Койку свою оставлял незаправленной, знал: за него уберет дежурный. Завтраки и ужины брал из холодильника без оглядки, как безденежный человек, зная, что до получки его никто не заставит покупать продукты. Отсутствием аппетита не страдал. Часто даже ночью заглядывал в холодильник, затем лез под одеяло, накрывался с головой и там истреблял все, что было оставлено на завтрак. В общем, всем своим поведением давал понять: коль староста решил воспитывать его — терпите, еще не то будет.

Прошла неделя, и новый жилец вдруг воспылал желанием выслужиться перед терпеливыми старожилами. Взялся подменять дежурных всех подряд. До подъема успевал вымыть полы, согреть чай, накрыть на стол, потом, пока ребята умывались, принимался заправлять койки по единому образцу — под линейку, конвертами, в центре — подушка куклой. Прямо художник-декоратор! И никому не разрешал портить его композицию. На работу убегал раньше всех — там у него что-то не ладилось, — а возвращался под хмельком.