Карл Расселл - Ружья, мушкеты и пистолеты Нового Света. Огнестрельное оружие XVII-XIX веков

Лишь незначительное число из тех орудий, которые были доставлены на Запад по горным тропам еще до того, как там появились надежные пути, сохранилось до наших дней. Тех же, о боевых действиях которых еще и сохранились рассказы, воистину совсем немного. Именно потому пушка Фримонта привлекает к себе такое внимание. Миссис Паден относит ее к одной из трех самых интересных исторических реликвий на Западе – «личная пластина сэра Френсиса Дрейка, найденная в Марин-Ко, штат Калифорния; корпус телескопа Фримонта, найденный на острове на Большом Соленом озере, и пушка Фримонта».

Эта пушка досталась Фримонту от полковника С.У. Карни, который был начальником филиала долины Миссисипи, и Фримонт взял ее с собой в свою вторую исследовательскую экспедицию, которая началась в мае 1843 года. Пушка прошла с ним до Большого Соленого озера, побывала в долинах рек Снейк и Колумбия, добралась до селений индейцев кламат, перебралась в Восточную Неваду и проделала часть пути верх по восточному склону гор Сьерра-Невада до того места, которое сейчас известно как слияние Соноры. Здесь он и оставил свою верную спутницу 29 января 1844 года. Современная этому событию картина, на которой можно увидеть само орудие и его лафет, изображает лагерь Фримонта на берегу озера Пирамид-Лейк, штат Невада (рис. 52).

Рис. 52. Пушка Фримонта в лагере на Пирамид-Лейк, Невада, 13 января 1844 г. С гравюры, опубликованной в официальном отчете Фримонта в 1845 г. Считается, что картограф экспедиции, Чарльз Пройсс, сделал набросок, с которого эта гравюра и была сделана впоследствии

Сообщение о принятии данного типа орудия на вооружение и приобретении оружия сделано Вудвардом:

«В 1835 или 1836 году правительство Соединенных Штатов решило принять на вооружение воинских подразделений на Фронтире легкую двенадцатифунтовую медную (из бронзы) горную гаубицу, которую французы разработали для вооружения своих горных частей в Алжире и на границе с Испанией. В декабре 1836 года генерал-майор Джисап, командовавший в то время войсками против индейцев племени крик, приказал доставить «несколько легких горных гаубиц для действий в этом районе, той системы, которая, насколько мне известно, была получена из Франции Управлением вооружений». Он получил эти орудия, оснащенные также и лафетами для них, но впоследствии высказывал недовольство тем, что последние имели колеса диаметром только 36 дюймов и оси длиной 38 дюймов, что мало подходило для транспортировки по местности на американском Фронтире. Небольшие колеса и узкое расстояние между ними приводили к тому, что орудия довольно легко переворачивались. Другим недостатком был малый клиренс, не позволявший им двигаться по пересеченной местности и преодолевать пни, поэтому генерал потребовал внести в конструкцию изменения.

Предположительно, первое из этих орудий, сделанное в Америке, было отлито на пушечном дворе фирмы «Сайрус Алджер и К о» в Южном Бостоне, штат Массачусетс. Алджер отливал чугунные орудия для армии и флота из руды, добытой в шахтах на реках Джеймс и Потомак в Вирджинии. Он также производил пушечные ядра по правительственным заказам.

Алджер, по всей видимости, начал отливать бронзовые гаубицы по новому французскому образцу между октябрем 1836 и сентябрем 1837 года. За этот период им были отлиты 12 орудий этого типа. Генерал Джисап получил несколько гаубиц до 15 августа 1837 года».

Представляется, что орудие доставило много хлопот начальнику экспедиции еще до того, как смогло оправдать все затраченные на него усилия. Ирвинг Стоун цитирует приказ военного министерства относительно использования Фримонтом этого орудия.

«Лейтенанту Джону Ч. Фримонту

Топографическая служба армии Соединенных Штатов

Сент-Луис, Монтана

С получением сего вам надлежит передать командование вашей экспедицией своему заместителю и немедленно направиться в Вашингтон. Вам будет предложено объяснить, почему вы взяли с собой двенадцатифунтовую гаубицу в сугубо мирную исследовательскую экспедицию. Топографическая служба отправит другого офицера из своего состава для руководства ею.

Полковник Дж.Дж. Эберт».

Это указание получила и прочитала миссис Фримонт в городе Сент-Луисе. Ее муж уже несколько дней как отсутствовал и в этот момент находился со своим отрядом за четыре сотни миль от Сент-Луиса, в небольшом канзасском городке, ныне Канзас-Сити, неподалеку от устья реки Канзас. Там он заканчивал все приготовления к своей второй исследовательской экспедиции, главной целью которой было изучение региона южнее реки Колумбии, расположенного между Скалистыми горами и тихоокеанским побережьем. Отправив туда особого курьера, миссис Фримонт посоветовала своему супругу как можно быстрее отправиться в экспедицию; она ничего не сообщила ему о распоряжении полковника Эберта. 29 мая 1843 года весь отряд вышел на маршрут, имея в своем составе и гаубицу.

«Три человека были обучены обращению с ней, старшим был назначен Луис Циндель, немец по происхождению, прослуживший 19 лет артиллерийским унтер-офицером в прусской армии.

Мы протащили это орудие через две с половиной тысячи километров от равнин Канзаса до порогов реки Колумбии, а потом еще 600 километров через снег и лед перевалов от Орегона до восточного склона Сьерры. Мы даже прошли с ним часть пути через Сьерру; но здесь мы застряли с ним в снегу глубиной 12 футов. Нам приходилось спасать свои жизни, и мы были вынуждены бросить его здесь».

В своем официальном отчете, опубликованном в 1845 году, Фримонт описывает многочисленные случаи применения гаубицы в ходе своего путешествия. Так, в июне 1843 года, когда экспедиция прошла всего лишь одну неделю на запад от Миссури, группа верховых индейцев на полном галопе погналась за одним из членов экспедиции, который проводил геодезическую съемку в нескольких километрах от основного отряда.

«Мы были изрядно ошеломлены внезапным появлением Максуэлла, который прискакал в лагерь на бешеном галопе, преследуемый группой индейцев осейдж, закутанных в красные покрывала и с наголо бритыми головами. Они гнались за ним на расстоянии около 15 километров, от ручья, у которого мы разбили лагерь накануне и к которому он вернулся в поисках убежавшей лошади.

Бдительность часовых и внушительный вид отряда быстро отпугнули индейцев. Но 5 августа, когда отряд стал лагерем на Северном плато, чтобы насушить в дорогу буйволиного мяса, в лагере неожиданно возникла суматоха, вызванная нападением группы в примерно 70 верховых индейцев, несущейся со стороны невысоких холмов в дальнем конце небольшой лощины. По счастью, часовой, находившийся между ними и нашими лошадьми, успел заметить голову одного из индейцев в тот момент, когда он, поднявшись на стременах, выглянул из-за одного из холмов перед началом скачки и смог загнать табун [наших лошадей] в лагерь еще до того, как индейцы обрушились на нас со своими обычными пронзительными криками. Еще до того, как они приблизились к лагерю, наши люди успели занять небольшую пещеру у вершины ближайшего к нам холма, и это заставило индейцев резко остановиться, что и спасло их от выстрела картечью из нашей гаубицы, который, без сомнения, стал бы роковым для столь плотной массы тел, и стали подавать сигналы о своих мирных намерениях. Они оказались воинским отрядом индейцев ара-пахо и шайеннов, и сказали нам, что напали было на наш лагерь, считая нас людьми враждебного им племени, и поняли свою ошибку лишь в момент нападения – и мы любезно согласились считать такое извинение правдой, хотя были совершенно убеждены в том, что лишь вид нашей маленькой гаубицы и наша выгодная позиция в пещере спасли наших лошадей, а также, возможно, и нас самих от их грабительских намерений».