Владимир Козлов - Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе

26 августа. Траурная процессия

Гроб с телом Степашина его товарищи понесли сами, на руках. От всех предложений похоронной комиссии завода и работников милиции везти гроб на машине участники процессии категорически отказались. В пути процессия обрастала новыми людьми. Она постепенно превращалась в античеченскую демонстрацию. Раздавались угрожающие выкрики. Наибольшую активность проявила пожилая женщина, член КПСС с 1927 г. Она же постоянно призывала идти к обкому. Власти, со своей стороны, сделали все для того, чтобы направить траурную процессию в обход центра Грозного. Подступы к центральной площади были перекрыты нарядом милиции и автомашинами. Некоторые участники похорон возмущались и кричали: «Почему не разрешают нести гроб там, где хочется!». Наконец, толпа женщин, около 50 человек, побежала вперед, обогнала идущих с венками, прорвала оцепление милиции и с криками повернула толпу на улицу, ведущую в центр. Так женщины (до 300 человек) и шли впереди, не давая милиции перекрывать улицы к центру города. Около продовольственного рынка кто-то из женщин стал звать народ на митинг.

К 5 часам вечера похоронная процессия, обросшая множеством случайных людей — за гробом шло уже около 800 человек, подошла к обкому. Площадь тоже была запружена людьми. Их, по разным данным, собралось от 4 до 7 тысяч человек 1. Было много пьяных, а также люмпенов, воров и хулиганов, которых похоронная процессия «прихватила» на рынке. В собравшейся толпе носились разные слухи. Когда мать покойного упала в обморок, разнеслась молва, что она от перенесенного горя умерла. Постоянно раздавались выкрики и призывы к расправе над чеченцами…

Предыстория грозненских событий на этом заканчивается.

Чернореченцы поддались, наконец, на уговоры властей, перебрались от здания обкома на площадь Орджоникидзе и оттуда, уже на машинах химического завода, отправились на кладбище. На церемонии погребения присутствовал один из секретарей обкома. Все прошло спокойно. Вероятно, участники похорон и сами были напуганы произведенным эффектом. Их отвезли в Черноречье. На улице были установлены столы и устроены поминки.

Никакого участия в массовых беспорядках чернореченцы не принимали, состава преступления в их действиях не было. Однако некоторые, вероятно те, кто продемонстрировал неприятные для властей способности к неформальному политическому лидерству и самоорганизации, попали на заметку КГБ. (Подробности нам, к сожалению, неизвестны). Следственные материалы на старую коммунистку, выкрикивавшую шовинистические лозунги, направили для рассмотрения в партийные органы, что, впрочем, было совершенно справедливо.

26 августа. Стихийный митинг на центральной площади

Траурная процессия удалилась на кладбище. Но на площади у обкома осталось большое количество обывателей, не имевших никакого отношения к похоронам — тех самых пьяных, хулиганов и люмпенов. Там же вертелось много подростков 15–16 лет, а также учащихся ремесленного училища, известных в городе своими хулиганскими выходками [289] См. например: ГА РФ. Ф.Р-9401. Оп.1. Д.4553. Л.19. . Толпа продолжала требовать открытия митинга и выступления секретарей обкома КПСС. В конце концов митинг возник стихийно. На нем прозвучали уже не только античеченские, но и «антисоветские» мотивы, недовольство Хрущевым и его политикой, даже призывы к забастовке.

Силою случая на первых ролях оказался Виктор Егорович Исаев, 51 года от роду, русский, со средним образованием. В 1922–1923 гг. он был бойцом ЧОН (отряд чрезвычайного назначения). С 1922 г. — в комсомоле, затем с 1927 — в коммунистической партии, откуда выбыл, «т. к. не снялся вовремя с учета» [290] ГА РФ. Ф.Р-8131. Оп.31. Д.86533. Л.73. . Воевал в 1941–1943 гг., в начале 1950х гг. работал директором Краснодарского крайкниготорга. Затем был осужден за злоупотребление властью и служебным положением. Имел трех взрослых детей. В 1958 году нигде не работал — не мог устроиться, биография была «с пятном» и для руководящих должностей не подходила.

Исаев сидел целыми днями дома, готовил обеды, ходил на рынок, в магазины и чувствовал себя обиженным. 26 августа он весь день занимался по хозяйству, выпил два стакана вина и кружку пива. Вечером в 7 часу пошел в новый универмаг на Августовской улице. Там услышал, что чеченцы убили рабочего, и народ собрался около памятника Ленину 1. Исаев передал жене корзинку, с которой ходил по магазинам, и побежал к площади. «Там, — рассказывал впоследствии Исаев, — действительно стояла большая толпа и многие выступали. После одного из выступлений кто-то из толпы выкрикнул: «Сделать забастовку». Я тоже возмутился и сказал окружающим, что я выступлю. Меня поддержали, подняли на руки, и я начал выступать.

В своем выступлении я говорил о бесчинствах чеченцев, об убийствах… и требовал приезда руководителей ЦК. Помимо этого я говорил о лжекоммунистах и также требовал расправы и с ними. После выступления я пошел по направлению Ленинского моста и стал плакать. Ко мне подошел один гражданин и сказал, что он коммунист с 1941 года и, если так сказал, то начинай бить меня. Я ему ответил, что я говорил не обо всех коммунистах… Когда я пошел домой и плакал, ко мне подошла женщина и успокаивала. Ей я сказал, что я не работаю, имею большой стаж работы и меня возмущает все, например, то, что меня не принимали на работу».

Свидетели запомнили, что Исаев был пьян, и рассказали на суде о подробностях событий. Сотрудница райкома партии Л. рассказала: «Он говорил, что пришло время, когда ему можно высказаться: «Долой лжекоммунистов». Требовал приезда из ЦК и выселения чеченцев… В этот момент подняли еще одного гражданина на руки и кто-то из них двух сказал: «Долой Советскую власть». Свидетель Т. сообщил, что Исаев «просил людей не расходиться и поддержать его выступление… говорил, что когда он воевал с белоказаками, то там он не видел обкомовских работников, а сейчас в обкоме лжекоммунисты, требовал выселения чеченцев». Х. дополнил картину. По его показаниям, Исаев говорил: «Поднялась на ноги великая Русь», — имея в виду собравшуюся толпу», и добавил: «не работает химзавод и если поддержит завод «Красный Молот» и другие, то можно многого добиться».

Исаеву одному из первых пришла в голову идея связаться с Москвой по телефону или телеграфу и потребовать приезда представителей ЦК. Кажется, к словам Исаева толпа отнеслась благосклонно. Но когда речь зашла о забастовке, многие испугались: «не стали слушать и даже сбросили с рук». Но на площади уже звучал знакомый нам мотив «неправильных коммунистов», спасение от которых можно найти только в Москве. Оттуда на жителей Грозного должна была снизойти коммунистическая благодать и справедливость, только ЦК и Хрущев могли спасти от «злых чечен». Собственно и к забастовке Исаев призывал, чтобы привлечь внимание Москвы. Он был против «лжекоммунистов», из-за которых пострадал, которые мешали