Николай Мельников - О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации

Corriere della Sera. 1969. Ottobre 30. P. 12.***

Конечно, я предпочел бы собственный дом – с садом, высокими деревьями, красивой мебелью, старой прислугой. Но где его найти? И потом, он никогда бы не достиг того совершенства, которое было присуще Вырскому имению под Санкт-Петербургом, где я провел детство.

La Stampa. 1969. Ottobre 30. P. 3.**

Любой англичанин, независимо от имени и удостоверения личности, оказывается определенного сорта журналистом, но мне все равно приятно разговаривать с ними. Американцы, которые мне встречались, стремятся получить от собеседника гораздо больше, чем сами дают, так что я стараюсь быть осторожным. Не так давно некто, судя по имени – американец, по всему Монтрё наоставлял для меня кучу невразумительных сообщений. Я тоже стал писать письма, из которых следовало, что я занят. Затем я получил еще одно послание – клочок бумаги, на котором было написано: «F… you». Ну, это уже было настолько конкретнее всего остального, что я спросил у портье, какого вида персона оставила сие послание. И портье ответил: «Это была не персона, сэр, это были две американские девушки диковатого вида». Я был заинтригован еще больше и взглянул на клочок бумаги еще раз. И тут я обнаружил в конце послания кое-что, не замеченное мною при первом чтении: вопросительный знак!

New York Times Magazine. 1971. October 31. P. 30.

Почему Швейцария? А почему бы и нет? Ее горы, разнообразие флоры, ее гладкие дороги и очаровательные гостиницы напоминают мне мою любимую сельскую местность на американском Западе. Единственное, что по-настоящему меня раздражает в Швейцарии, – то, что слишком часто и поспешно выкашиваются луга среднего альпийского пояса. А мне ведь нужны полевые цветы – мои французские переводчики норовят перевести это выражение как «fleurs sauvages», – они нужны мне для энтомологических экскурсий, величайшего наслаждения моей жизни. Разумеется, чтобы разыскивать бабочек, я всегда могу, сидя в волшебном кресле, подняться на высоту две тысячи метров, при этом стараясь избегать тех высокогорных склонов, где эдельвейсы сменились коровьими лепехами.

Вот вам диалог на альпийской тропинке с так называемым «защитником природы». Он: «А вы знаете, что ловля бабочек запрещена?» Я: «Что вы называете бабочкой?» (Показываю ему одну довольно маленькую особь.) «Нет, это что-то вроде мухи, а я имел в виду тех, из которых делают ювелирные украшения, больших голубянок». Бедняга полагал, что он в Бразилии.

L’Express. 1975. June 30 – Juillet 6.

Вовсе я не знаменитый писатель. Лолита была знаменитой маленькой девочкой. Знаете, что такое быть знаменитым писателем в Монтрё? На улице к вам подходит американка и восклицает: «Господин Маламуд! Я вас везде узнáю!»

People. 1975. March 17. P. 63.

Иностранная литература. 2003. № 7. С. 208–217.

Шарж Хэнка Хинтона

Шарж Винта Лоуренса

Владимир Набоков хорошенько подумал, бриться ему или нет, и, несмотря на приятные ощущения, которые доставляет ему процесс бритья, откинулся в своем викторианском кресле. За окном квартиры, снятой Набоковыми в Ницце, каштановокудрые девушки прогуливаются по Променад-дез-Англе.

Набоков с любовью смотрит на Веру, седовласую женщину, на которой женат вот уже 33 года.

«Эх, моя американская Лолита, – вздыхает он, – я не нахожу тебя здесь, моя Лолита. Ты не появишься на этом Лазурном Берегу.

Все вы здесь пост-Лолиты. Вы Бардотиты, а не Лолиты. Слишком уж вы искушенные. Для вас Америка и лолитизм – это культ. У вас нет ничего общего с той Лолитой, которую выдумал я».

Набоков вопросительно поворачивается к жене: «В действительности я не встречал никаких Лолит, не правда ли, дорогая?

Не думаю, чтобы я даже когда-нибудь разговаривал с двенадцатилетней школьницей. У меня двадцатишестилетний сын, и у всех моих друзей – сыновья. Но я был уверен, что они где-то поблизости.

А вот мотели я знаю. Я часто жил в них. У нас ведь никогда не было своего дома.

В моей книге американские девочки подобного рода изредка встречаются. Теперь Лолиты повсюду. Посмотрите на Сен-Тропе – каждая девчушка пытается выглядеть как Лолита, моя Лолита, однако ни у кого не выходит. И тем не менее в Ривьере что-то есть. Возможно, это радостное чувство восходит к тому времени, когда маленьким мальчиком, приехавшим на отдых из Санкт-Петербурга, я смотрел на пышную шоколадно-кремовую Ривьеру из окна проносящегося мимо поезда люкс».

«Вероятно, я приехал сюда из-за бабочек. В 1939 году, высоко в горах, я открыл здесь новый вид бабочек, и сегодня выхожу на охоту, все еще надеясь сделать очередное открытие.

Но теперь все здешние бабочки – мои старые знакомые.

Карикатура Мориса Анри

Помнится, я написал стихотворение, посвященное открытию той бабочки».

Через всю гостиную он идет к книжному шкафу и извлекает оттуда текст стихотворения «Открытие».

«Да, – говорит Набоков, – может быть, бабочки, а может быть, и чудесное море, или то, что здесь говорят по-французски, а я обожаю французский, и еще изменчивая тропическая растительность. А может быть, и сама возможность снять вот эти апартаменты – в викторианской вилле, которая похожа на чудовищный именинный торт желтого цвета, но прекрасно смотрится посреди белых уступов современных домов.

Вот я здесь на отдыхе. Но у меня свой, особый Лазурный Берег. Я избегаю людей. Ненавижу рестораны и кафе. Для того чтобы поесть, я иду к старому отелю возле дороги. Он такой тихий, величественный и какой-то барственный.

Я остановился здесь в это время, чтобы писать – о человеке, который сочинил поэму в 999 строк и погиб, прежде чем добрался до тысячной строки. А после его приятель пытается интерпретировать поэму и по ходу дела втискивает туда свою жизнь».

Набоков протягивает мне сигарету. «Я не позволяю себе отдыхать. Даже когда я пытаюсь расслабиться, Муза сражается со мной и заставляет снова взяться за работу.

Я все время пишу по-английски. Сейчас для меня писать по-русски – все равно что играть в хоккей на траве после хоккея на льду. Мне необходим этот американский привкус эксперимента.

Когда я узнал, что вы придете, я решил не бриться. Возможно, сделаю это завтра. Это такое прекрасное ощущение. Посмотрите-ка на мой белый льняной колпак – как раз специально для моей лысой головы».