Николай Мельников - О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации

К моменту издания романа он, младший сын известного критика и издателя Артура Во, окончил Хартфордский колледж Оксфорда, а до этого – закрытую школу для мальчиков в Лэнсинге, о которой оставил весьма нелицеприятные воспоминания. «Уровень нашего общего развития был таков, что разве что позволял решать кроссворды в “Таймс”» 321, – утверждал Во в незаконченных мемуарах, красноречиво озаглавленных «Недоучка» (1964). Там же он цитирует свою юношескую статью, опубликованную накануне выпуска из Лэнсинга и поступления в Оксфорд. В этой, на мой взгляд, весьма любопытной статье, которую пожилой мемуарист назвал «абсурдным манифестом разочаровавшегося», юный Во писал о своем поколении, представители которого, вступая в жизнь, «будут смотреть на себя, возможно, с большей самовлюбленностью, нежели молодые люди девяностых годов, но одновременно и с циничной усмешкой», поскольку «старики оставили им странный мир, полный фальши, и у них будет мало идеалов и иллюзий, которые бы утешили их» 322.

Неудивительно, что «странный мир», полный фальши и обесцененных идеалов, вызвал у Ивлина Во циничную усмешку, желание забыться в кутежах, попойках и экстравагантных выходках, вроде лая под окнами декана колледжа, спьяну заподозренного в зоофилии. Именно этим увеселениям отдавал предпочтение будущий классик английской литературы, в свои оксфордские годы вспоминавший об учебе изредка, как правило накануне экзаменов. Пренебрегая лекциями, немало времени он посвящал творчеству: исправно поставлял в студенческий журнал «Оксфордская метла» рассказы и очерки, а также снабжал это и другие издания рисунками, карикатурами, экслибрисами, виньетками. Основатель «Метлы», предводитель оксфордских эстетов, космополит, признанный законодатель мод Гарольд Эктон (отчасти ставший прообразом для Антони Бланша из «Возвращения в Брайдсхед») в своих «Мемуарах эстета» изображает юного Во «фавном, наполовину укрощенным в Средневековье, который, бывало, месяцами скрывался в некоем пригородном убежище, а потом внезапно появлялся <���…> и откалывал забавные номера» 323. Другой приятель Во, писатель и критик Питер Куиннел, долго еще помнил об одном из «забавных номеров», когда ночью стены баллиолского колледжа дрожали от громовых восклицаний подвыпившего Ивлина: «Декан Баллиола трахается с мужиками! Декан Баллиола трахается с мужиками!!!» 324

О подобной же выходке с ужасом вспоминал и старший брат Ивлина, Алек Во. Изрядно набравшись во время одной из лондонских вечеринок и прозевав последний поезд до Оксфорда, Ивлин в поисках ночлега завалился в дом, где Алек снимал комнату. Шествуя по коридору, бесшабашный ночной гуляка останавливался перед каждой дверью и орал: «Здесь спит лысый развратник?!» На следующий день хозяин дома попросил Алека поискать себе жилье в другом месте 325.

Развеселая студенческая жизнь, позже с ностальгией описанная в одном из лучших романов писателя, «Возвращение в Брайдсхед», завершилась печально: в 1924 году обремененный долгами «гуляка праздный» покинул Оксфорд с позорным дипломом третьей степени. Бесславно окончились и занятия живописью в Школе искусств Хартли. Продолжая по инерции вести разгульный образ жизни (и все глубже залезая в долги), тратя время, здоровье и силы «на какие-то неописуемые сборища, по большей части превращавшиеся в пирушки <���…> в разных районах Лондона», Ивлин Во, как он сам вспоминал, «был неспособен воспринимать то, что нам преподавали» 326.

Пытаясь разделаться с долгами и хоть как-то заработать на жизнь, Во устраивается преподавателем в закрытую школу для мальчиков (ставшую прообразом лланабской школы в «Упадке и разрушении»). Затем, когда его увольняют за пьянство, на короткое время становится репортером «Дейли экспресс» и всерьез подумывает о карьере дизайнера по мебели: к тому времени он обручился с Ивлин Гарднер, младшей дочерью лорда Бергклера, и лихорадочно искал средства к существованию.

К счастью для английской, да и мировой литературы, мебельщика из Ивлина Во не получилось: в поисках заработка он обратился к писательству. После нескольких рассказов, опубликованных в различных журналах и антологиях, он опубликовал биографию знаменитого поэта и живописца Данте Габриэля Россетти; за ней последовал роман «Упадок и разрушение», успех которого превратил «недоучку» и неудачника в одного из самых заметных английских прозаиков первой половины ХХ столетия.

Сатирическое блюдо, приготовленное молодым писателем, оказалось слишком острым для некоторых читателей, вспоенных на молочке благопристойной викторианской литературы: тут вам и торговля живым товаром, и преподаватели, пьющие горькую и вступающие в гомосексуальные связи с учениками, и продажные чиновники, и крушение веры в Бога… И обо всем этом автор пишет в холодновато-отстраненной, иронично-насмешливой манере, избегая прямолинейного морализаторства. Стоит ли удивляться, что благонамеренные редактора издательства «Дакворт», куда сначала обратился Во, с негодованием отвергли роман из-за его «непристойности». (Особенно их возмутил эпизод из «Прелюдии», когда бедняга Пеннифезер бежит по двору колледжа без штанов, – верх неприличия!)

Зато критики, в том числе и влиятельный литератор Арнольд Беннет, с энтузиазмом приветствовали появление на литературном небосклоне писателя, своей «бескомпромиссной и восхитительно злой сатирой» достойно продолжившего традиции английского комического романа, традиции Свифта, Смоллета, Диккенса и Теккерея.

Следующий роман, «Мерзкая плоть» (1930), в полной мере оправдал те авансы, которые начинающий автор получил от критиков. В новом сатирическом шедевре Ивлина Во зло высмеивались знакомые ему не понаслышке «яркие молодые штучки», ведущие вызывающе паразитический образ жизни и растрачивающие себя в бесконечных вечеринках и попойках. Досталось от автора и желтой прессе, которая взахлеб живописует сладкую жизнь богатых бездельников, оболванивая читателей высосанными из пальца сплетнями и сенсациями.

Как и в предыдущем романе (откуда перекочевали некоторые персонажи), в «Мерзкой плоти» перед нами разворачивается гротескная вселенная, живущая по законам парадокса, игры случая и веселого абсурда; в ней господствует буффонада, комическая эксцентрика. Если в «Упадке и разрушении» послевоенная европейская жизнь представала в образе бешено вертящейся карусели, то здесь она изображалась в виде суматошной толчеи аляповатых марионеток и идиотских автомобильных гонок по заколдованному кругу, из которого невозможно вырваться даже при большом желании.

Персонажи, населяющие роман, – в большинстве своем откровенно фарсовые и карикатурные; они не отягощены дотошным психологическим анализом и избавлены от нудных потоков сознания и подсознания (наподобие тех, которыми мучают читателей писатели-модернисты Джеймс Джойс и Вирджиния Вулф). Многие из них, как в комедии классицизма, наделены говорящими именами и фамилиями, например мисс Рансибл (Runcible, англ. – летящая сломя голову); их портреты эскизны, намечены несколькими выразительными мазками; характеры раскрываются в многочисленных диалогах, которые являются главным структурообразующим элементом повествования.