Игорь Дмитриев - Упрямый Галилей

Все это происходило как раз в то время, когда Галилей все более убеждался в истинности коперниканской космологии, о чем он писал 12 марта 1614 году Джованни Бальяни:

Что касается мнения Коперника, то я действительно считаю его достоверным, и не только на основании наблюдений Венеры, солнечных пятен и Медицейских звезд, но и по многим иным причинам, а также на основании многого того, что мне удалось открыть и что представляется мне решающим ( concludente ) [аргументом] 256.

Письмо это представляет интерес и с другой точки зрения – в нем Галилей упоминает (впрочем, весьма глухо) о своем несогласии с космологической моделью Тихо Браге 257. Модель эта редко упоминалась Галилеем 258, иногда (особенно до 1619 года) он строил свои рассуждения так, как будто ее и вовсе не существовало. Бьяджоли объясняет это тем, что для Галилея «система Тихо вовсе не была системой», а представляла собой «некий кусочек астрономической мозаики, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что сделали Птолемей или Коперник» 259, а потому главная забота Галилея (особенно после увещания 1616 года) состояла в том, чтобы гипотеза Тихо «не стала канонической для астрономов-католиков» 260. И более всего тосканского ученого беспокоило, как бы Тихо не стал parton saint астрономов-иезуитов.

К концу 1614 года, после некоторого затишья, противники Галилея заметно оживились. Самое драматичное событие произошло в четвертое воскресенье рождественского поста – 21 декабря 1614 года, ровно год спустя после написания Галилеем письма Кастелли.

В этот день доминиканский монах Томмазо Каччини, выступая с проповедью в Санта-Мария-Новелла – главной церкви Флоренции, публично обвинил Галилея, его сторонников и вообще всех математиков в ереси. По одной из версий происшедшего, Каччини начал словами из Деяний святых Апостолов: «Мужи Галилейские ( viri Galilei )! Что вы стоите и смотрите на небо?» (Деян. 1:11). И далее падре стал распространяться о том, что математика – наука дьявольская и все математики должны быть изгнаны за пределы христианского мира 261. В качестве же главного аргумента против учения Коперника Каччини приводил фрагмент книги Иисуса Навина:

…И сказал [Иисус Навин] пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: «стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день?» (Иис. Н. 10:12 – 13).

Здесь необходимо сделать пояснение. Разумеется, никаких протокольных записей проповеди доминиканца не велось и информацию о том, что именно было им сказано, можно почерпнуть только из переписки Галилея, точнее, из ответов его корреспондентов, поскольку письма самого Галилея с пересказом проповеди Каччини не сохранились. Но в любом случае поступок доминиканца имел скандальный характер, как и сам фра Томмазо, который ранее уже получил взыскание от болонского архиепископа за несдержанность.

Обращает на себя внимание выбор Каччини адресатов его критики – это не философы, не натурфилософы, но именно математики. (Напомню, что официальный титул Галилея – Filosofo e Matematico Primario del Granduca di Toscana. ) Конечно, астрономия относилась к числу математических наук, но, полагаю, расчет Каччини состоял в другом: он знал, что в представлении его слушателей придворный математик – это прежде всего составитель гороскопов, астролог-«звездочет» 262. Астрологическая же практика (равно как и теория) официальной церковью, мягко говоря, не поощрялась, и доминиканцы, с особым рвением исполнявшие взятую ими на себя роль «псов господних» ( domini canes на латыни), нещадно преследовали всякую магию, астрологию и прочее. Тонкие астрономические материи прихожанам вряд ли были понятны, а вот обвинение в колдовстве или в оккультизме неясностей у паствы не вызывало.

Итак, 21 декабря 1614 года Каччини обрушился с церковной кафедры на всех вообще математиков и астрономов, причем в первую очередь это был выпад против Галилея, хотя его имя и не упоминалось. Вполне возможно, что Каччини был как-то связан с антигалилеевой «голубиной лигой». На это указывает письмо, которое фра Томмазо получил от своего родного брата Маттео (письмо датировано 2 января 1615 года).

Я узнал об одной истории, касающейся Вашего Преподобия, – писал Маттео, прослышав о Tommaso’s oratorical venture (как выразился Сантильяна), – коя меня удивила и расстроила. Вы должны знать, что слухи о случившемся дошли сюда (в Рим. – И.Д .), и Вы получите такой нагоняй, что пожалеете о том, что научились читать. <���…> Это каким же надо быть идиотом, чтобы плясать под дудку этих мерзких голубей или кого-то там ( da piccione, da coglione, o da certi colombi ).

Разве Вам недостаточно прошлых неприятностей, и Вы так ничему и не научились? Брат Томмазо, репутация правит миром, и те, кто позволяет себе подобные выходки ( coglioneria ; букв. чушь, ерунда; ляп. – И.Д .), теряют свое доброе имя 263.

Выступление Каччини не получило одобрения и у некоторых доминиканцев. Так, отец Луиджи Маррафи, один из генеральных проповедников ( predicatori generali ) ордена, послал Галилею письмо (10 января 1615 года) с извинениями и сожалениями по поводу случившегося.

К несчастью, – писал Маррафи, – я должен отвечать за все те идиотства ( bestialità ), к которым тридцать или сорок тысяч наших братьев могут иметь или действительно имеют отношение 264.

18 марта 1615 года Кастелли сообщал Галилею, что отец Гори, проповедник Пизанского собора, «порицал и порицает скверные слова ( brutto termini ) отца Каччини» 265.

И, разумеется, Галилей получил поддержку от друзей. 31 декабря 1614 года Кастелли, находившийся тогда в Пизе, сообщая о своих астрономических наблюдениях Юпитера, добавляет:

…Что касается этих разбойников и погромщиков, обрушившихся на математиков, то не знаю, что и сказать. Насколько мне известно, отец Лорини, находящийся сейчас здесь, не одобряет того, что этот добрый пастырь ( buon Padre ) позволил себе такую выходку. Как бы то ни было, прошу Вас при первом же случае довести до сведения Его Светлости, что число таких разбойников здесь все возрастает, так что я не смогу прибыть на карнавал <���…>. Быть может, господа противники, которые тут у меня под боком, будут принуждены отнестись к нашим доводам с уважением, если уж они не в состоянии их понять. <���…> Но будем терпеливы, тем более что эта нахальная выходка не первая и не последняя 266.

В бумагах Галилея сохранилось также письмо, на обратной стороне которого он написал «князь Чези», хотя текст написан не рукой князя (скорее всего, под его диктовку) 267. Этот документ дает богатую информацию о ситуации, сложившейся после выступления Каччини. Текст выдает в авторе человека трезвомыслящего, циничного и весьма искушенного в искусстве интриги. По сути, это письмо-инструкция, где детально расписано, что, в какой последовательности и как надо делать Галилею: