Игорь Дмитриев - Упрямый Галилей

Умный и цинично-трезво оценивающий ситуацию Гвиччардини считал всю эту затею с визитом Галилея в Рим бессмысленной и даже вредной. Но приказ великого герцога есть приказ.

«Я окажу ему [Галилею] всю ту помощь и содействие, какие возможны и необходимы как подданному Вашей Светлости и как человеку с большими знаниями и заслугами, в согласии с указаниями Вашей Светлости», – писал Гвиччардини во Флоренцию.

Но далее посол не удержался и добавил with tonque in cheek :

Мне неизвестно, изменил ли он [Галилей] свои теории и свой нрав, но одно я знаю наверняка: некоторые братья-доминиканцы, которые играют важную роль в инквизиции, как и многие другие, настроены против него. А здесь не то место, куда приезжают спорить о Луне и отстаивать новые учения, особенно в наши времена ( et questo non è paese da venire a disputare della Luna, nè da volere, nel secolo che corre, sostenere nè portarci dottrine nuove ) 321.

Действительно, несмотря на бурную деятельность, которую Галилей развил в вечном городе, его, как правило, принимали весьма холодно 322, главную причину чего отметил друг ученого каноник Антонио Кверенго в письме кардиналу Алессандро д’Эсте от 20 января 1616 года:

…Он [Галилей] часто беседует то в одном [римском] доме, то в другом с пятнадцатью – двадцатью гостями, которые с ним спорят. Однако он настолько хорошо защищен, что насмехается над ними ( ma egli sta fortificato in maniera, che si ride di tutti ). И хотя его собеседники так и остаются непереубежденными по причине новизны его мнений, ему все-таки удается показать, что большинство аргументов, с помощью которых его оппоненты пытаются его одолеть в споре, ничего не стоят. К примеру, в понедельник он, находясь в доме Федерико Гисильери, был особенно в ударе ( meravigliose ). Более всего меня позабавило, что перед тем, как отвечать на аргументы своих противников, он эти аргументы сначала развил, расширил и усилил новыми доводами, которые, казалось бы, делали их неуязвимыми. И поэтому, когда затем он начал эти доводы опровергать, его оппоненты выглядели совсем смешными 323.

Между прочим, 6 февраля одним из собеседников Галилея оказался Томмазо Каччини, который извинился за свою проповедь и стал заверять ученого, что не повинен в распространении слухов, которые ходят о тосканце по Риму. Затем, когда к их беседе подключились другие, Каччини начал обсуждать теорию Коперника, продемонстрировав, что он, как писал потом Галилей Курцио Пиккене, «был очень далек от понимания того, что требуется в этих предметах» 324. Естественно, за три часа полемики Галилей сумел представить Каччини полным идиотом.

Будучи в Риме, Галилей (в начале января) делает первые наброски своей теории приливов, согласно которой приливное действие обусловлено в первую очередь вращением Земли вокруг своей оси 325. Возможно, в общих чертах основная идея этой теория была сформулирована первоначально венецианским другом Галилея Паоло Сарпи [рис. 1.8] еще в 1595 году. Галилей развил соображения Сарпи и изложил их в систематическом виде без упоминания имени венецианца (какие счеты между друзьями!) 326в небольшом трактате «Discorso del Flusso e Reflusso del Mare» («Беседы о приливах и отливах моря»), написанном в форме письма новоиспеченному кардиналу Алессандро Орсини 327, который был всего на два года старше этой теории (если считать от первых идей Сарпи). Обращаться к кардиналам, пребывающим в более зрелых летах, которым Галилей растолковывал свое убедительнейшее доказательство ( demonstratio potissima ), он счел нецелесообразным. Более того, если б не сложившиеся обстоятельства, Галилео, скорее всего, повременил бы с обнародованием своей теории приливов, предполагая опубликовать ее в задуманном им большом космологическом трактате.

« Discorso » завершается любопытным фрагментом. Галилей обращается к вопросу о том, что случится, если коперниканские гипотезы, «ранее подкрепляемые лишь философскими и астрономическими доводами и наблюдениями, будут объявлены ложными и ошибочными в соответствии с более возвышенным ( eminente ) знанием». В таком случае, по мысли Галилея, возможны три варианта развития событий: 1) выдающиеся авторитеты продемонстрируют, в чем именно изложенные рассуждения философски и астрономически ошибочны; 2) они заявят, что обсуждаемые предметы относятся к числу тех, которые Господь решил сохранить в тайне от несовершенного человеческого ума и 3) Галилею и его единомышленникам будет запрещено заниматься далее этими и прочими бесплодными изысканиями (в оригинале: « rimuoverci da queste ed alter vane curiosità » 328, то есть запретить проявлять пустое любопытство). Как показывает история, в подобных ситуациях чаще всего реализуется третий вариант.

В итоге, поскольку спорить с Галилеем, используя научные аргументы, его собеседники, как правило, не могли, то в отместку за обиды они распространяли о нем разнообразную клевету (хотя, чтобы встревожить теологов, клеветнических измышлений, как выяснилось, не понадобилось, вполне хватило правды).

Теперь о том, чем закончился допрос Каччини в инквизиционном трибунале 20 марта 1615 года. Фра Томмазо заявил, что «существует широко распространенное мнение, будто вышеупомянутый Галилей поддерживает <���…> два утверждения, а именно: Земля движется как целое, а также суточным движением; а Солнце неподвижно. Эти утверждения, согласно моему пониманию и моей совести, противны Божественному Писанию как оно толкуется Святыми Отцами и, следовательно, противны вере, которая учит, что мы должны верить в то, что содержится в Священном Писании, как в истину». И далее, отвечая на вопрос следователя, каким образом он (Каччини) узнал о том, что Галилей поддерживает утверждения о неподвижности Солнца и движении Земли 329, фра Томмазо, в частности, сказал: «Я также прочитал об этом (коперниканском) учении в книге, изданной в Риме, посвященной солнечным пятнам и опубликованной вышеназванным Галилео и переданной мне <���…> отцом Хименесом» 330. Каччини сослался на свидетелей того, что некоторые «галилеисты» позволяли себе «богохульные высказывания». Свидетели – доминиканец отец Фердинандо Хименес, священник из Санта-Мария-Новелла, и некий Джаноццо Аттаванти – были допрошены инквизитором Флоренции соответственно 13 и 14 ноября 1615 года, то есть спустя почти восемь месяцев (!) 331после допроса Каччини.

Хименес сказал на допросе, что он «за два года своего пребывания во Флоренции никогда его (Галилея) не видел». Но он, падре Хименес, слышал от других, которые беседовали с Галилеем, что тот придерживается мнения «о движении Земли и неподвижности неба», однако это учение, поспешил заверить фра Фердинандо, « contraposita ex diamatro alla vera theologia et filosofia » 332. Ни про какую книгу Галилея о солнечных пятнах, которую он якобы дал почитать любознательному Каччини, Хименес не упоминал, да его, как это ни странно, о ней никто и не спрашивал, хотя протокол допроса фра Томмазо был заблаговременно прислан флорентийскому инквизитору.