Александр Захаров - Щит и меч Кёнигсберга

Вскоре стало известно, что советские штрафники прибыли в район Эбенроде – Шлоссберг (ныне Нестеров – Добровольск). Германское командование тут же предприняло ответные меры. На этот же участок перебросили так называемые «пятисотые батальоны». Навстречу «штрафникам красных» выдвигались их немецкие «коллеги» – солдаты вермахта и гражданские лица, «провинившиеся» перед Третьим рейхом.

Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями и мечами

Позади советских штрафников стояли пулемёты НКВД, а в спины солдат «пятисотых батальонов» упирались пулемёты эсэсовцев и военных полицаев. Казалось, выбора нет ни у тех ни у других и бой будет жестоким и кровавым. Но карты немецким генералам спутал командир одного из фашистских штрафных батальонов (550-го) капитан Альфонс Кляйнман.

Этот бравый вояка, восемь лет отслуживший в вермахте, награждённый Рыцарским крестом Железного креста с дубовыми листьями, медалью «За зимнюю кампанию на Востоке», знаками «За атаку», «За ближний бой», «За танковый бой» и «За ранение», попал в штрафники за «неподобающие офицеру политические высказывания». А незадолго до советского наступления в Восточной Пруссии Кляйнман перешёл линию фронта и сдался противнику. Мало того, немец сообщил нашим всё, о чём знал. Советское командование сделало соответствующие выводы.

В результате «исторический встречный бой» штрафников так и не состоялся. Советские штрафбаты нанесли удар в другом месте. Они взломали оборону 1-й пехотной дивизии врага южнее Эбенроде, а немецкие «пятисотые» удерживали участок севернее – ближе к Шлоссбергу. Фашисты были вынуждены начать отступление.

Вид на евангелическую кирху в Эбенроде, 30–40-е годы XX века

Отход «настоящих солдат» вермахта прикрывали «живые мертвецы» – именно так называли немецких штрафников.

Появились они ещё в начале 1942 года, когда германская армия понесла большие потери под Москвой. Тогда фашисты вспомнили о сотнях тысяч немцев, сидящих в концлагерях (политических узниках и уголовниках), и решили «более разумно использовать человеческий материал».

Поначалу из бывших зэков сформировали так называемые 999-е батальоны. Части с этим индексом использовались и на Восточном фронте, и на Балканах, и в Африке. Позднее фашисты сформировали «пятисотые батальоны», в составе которых воевали проштрафившиеся военнослужащие. К концу 1944 года катастрофические потери личного состава вермахта сломали «стройную» систему, и 999-е смешались с 500-ми.

Именно такие «сборные» батальоны оказались в Восточной Пруссии. Понятно, что немецкое командование не тешило себя иллюзиями по поводу стойкости штрафников. Начальство даже издало специальный приказ.

– Учитывая специфику штрафных батальонов, – указывали штабные генералы, – надо вооружить офицеров СС и военных полицейских пулемётами, чтобы они шли позади солдат и расстреливали трусов.

Штрафники знали об этом, но многие из них всё равно задумывались о сдаче в плен. В 550-м батальоне такие настроения усилились после «бегства к красным» их командира – капитана Альфонса Кляйнмана. А тут ещё по окопам начали гулять листовки, заброшенные с советской стороны.

«При наступлении русских, – говорилось в прокламации, – не стреляйте и не убегайте. Как только вы их заметите, поднимите высоко руки и сдавайтесь в плен. Так поступили солдаты 560-го батальона Курт Пентен, Генрих Пенц, Герхард Шмит и многие другие».

Улица в южной части Голдапа , 30–40-е годы XX века

Нойштадтская площадь в центре Эбенроде , 30–40-е годы XX века

– Что об этом думаете? – спросил товарищей Хуберт Нитцила, разглядывая листовку. – Может, рискнём?

Хайнц Виллекен, Фернанд Конан и Вальтер Фрай задумались. Все они были не из робкого десятка, у каждого – своя, сложная судьба за спиной.

Хуберт – зэк со стажем. Ещё в 1937 году за антифашистскую деятельность он попал в концентрационный лагерь Бухенвальд. Прошёл все круги ада. В 1943-м заключённого отправили в один из батальонов с индексом 999. С тех пор Хуберт воевал на Восточном фронте.

Правда, «воевал» – слишком громко сказано.

– Непосредственно на фронте, – рассказывал друзьям бывший узник Бухенвальда, – мы занимались разминированием. Нас держали за колючей проволокой, в землянках. На «работу» водили под конвоем. Оружия в руки не давали. Это был форменный лагерь смерти. Многих из наших расстреляли свои же. Убивали за любую провинность. Но ещё больше людей погибло от мин и от огня русских.

Пулемётчики взвода гвардии лейтенанта И. Фёдорова форсируют реку на границе с Восточной Пруссией. Фото М. Савина, сентябрь 1944 года

Колонна немецких военнопленных. Фото М. Савина. Литва, июль 1944 года

Хайнц Виллекен, в отличие от Хуберта, был настоящим «пятисотым». В 1941 году, когда Германия начала войну с СССР, Хайнц служил в одной из частей вермахта во Франции. К этому времени солдат обзавёлся знакомыми французами. Они и помогли Хайнцу дезертировать. Он вместе со своим другом Куртом намеревался добраться до Америки через Марокко. Но на границе с Испанией приятелей схватило гестапо. Обоих ожидала смертная казнь.

– Нас не убили только потому, – делился с друзьями Виллекен, – что гестаповцы хотели узнать, кто нам помог. Десять недель нас пытали. Это были самые страшные дни в моей жизни. Мы видели, как в тюремном дворе убивали людей. Но мы никого не выдали… Нам заменили приговор на двенадцать лет тюрьмы и отправили в концлагерь. За два года, проведённых за колючей проволокой, мы сменили не один концлагерь. А в результате оказались в штрафном батальоне на Восточном фронте. То, что мы увидели там, было страшно: уничтоженные деревни, без людей… В таких батальонах, как наш, выживают немногие: Курт погиб ещё в 1944-м. Мне повезло. Остался жив.

Хайнц с гордостью демонстрировал шрамы от пыток.

– Крепкий парень, – с уважением хлопали Виллекена по плечу товарищи.