Александр Захаров - Щит и меч Кёнигсберга

После краткого курса молодого бойца (за время которого солдата ничему, кроме маршировки, не научили) Карл прибыл в парашютную дивизию. Шёл декабрь 1944 года, его рота удерживала позиции в районе деревни Аугштупёнен (ныне село Калининское, Гусевского района). Линия фронта временно стабилизировалась, и солдаты вели окопную жизнь. Все готовились отметить Рождество.

Вечером 24 декабря в землянку ввалился фельдфебель Эрвин Рок. Он вытащил из-за пазухи листок бумаги и обвёл всех присутствовавших насмешливым взглядом.

– Внимание! – крикнул Эрвин. – Зачитываю приказ командования: «В связи с тем, что русские обязательно попытаются застать нас врасплох в Рождественскую ночь с 24 на 25 декабря, требую от солдат повышенной бдительности и внимания. Удвоить посты. Проявить максимальную собранность и дисциплину».

Фельдфебель хмыкнул, демонстративно скомкал бумагу и швырнул её на земляной пол.

– Пусть они поцелуют меня в задницу! – закончил речь Эрвин. – Мы всё равно будем праздновать!

– Ура! – гаркнули солдаты.

Уже через полчаса прямо в окопе установили ёлку, а на бруствере зажгли свечи. Фельдфебель лично разлил по кружкам шнапс.

– С Рождеством! – звонко чокались солдаты.

– Ну а теперь споём! – предложил Эрвин.

Пулемётчик Вилли достал аккордеон и запел. Карл подхватил. В ночной тиши зазвучала грустная мелодия. И вдруг из окопов русских, до которых было не более ста метров, раздались громкие аплодисменты.

В эту ночь никто не стрелял. Ни русские, ни немцы. Только пели…

Рождественское перемирие продолжалось целых двое суток. Солдаты наслаждались передышкой.

– Если хоть один засранец начнёт пальбу, – предупредил фельдфебель Эрвин Рок, – придушу собственными руками.

Парашютисты уважали и побаивались Эрвина – заслуженный ветеран воевал с 1940 года. Русские тоже молчали. Карл ходил по окопу в полный рост, не пригибаясь и не боясь получить пулю в голову. Это было настоящее блаженство.

Идиллия закончилась 27 декабря.

В штабе узнали о странном затишье на одном из участков фронта, и сюда с инспекцией прибыл лично командир корпуса генерал-майор Шмальц. Он устроил разнос командиру батальона, тот, в свою очередь – командиру роты. Вскоре в окопах появился штабной офицер майор Штаух.

– Что происходит, чёрт вас подери?! – орал Штаух, указывая на позиции противника, где на бруствере спокойно сидел русский солдат. – Убейте его!

Карл выжидающе посмотрел на Эрвина. Тот взял в руки винтовку и выстрелил. Пуля ударила в крону сосны. Русский не спеша слез с бруствера и скрылся в окопе.

– Извините, герр майор, – нагло ухмыльнулся Эрвин. – Промазал.

– Рота! – взвизгнул штабист. – Огонь!

Немецкие позиции ожили. Русские ответили. Перемирие закончилось.

Фронтовые будни шли своим чередом. Каждую ночь Карл должен был доставлять в окопы еду из полевой кухни. Она располагалась метрах в шестистах от позиций – в здании школы села Аугштупёнен. Расстояние небольшое, но лучше всего было ходить туда в темноте – меньше шансов, что подстрелят. Когда Карл впервые открыл дверь школы, то увидел трёх девушек. Солдат так и замер на пороге: что за прелестная картина!

– Что окаменел, ариец, славянских недочеловеков не видел? – подбоченясь, спросила рослая деваха. По-немецки она говорила с явным акцентом.

– Извините, – стушевался Карл и густо покраснел.

– Не смущай молодого человека, – одёрнула подругу вторая девушка. – Лучше кофе ему налей. Присаживайся!

Так Карл познакомился с Любой, Надей и Катюшей. Девушек ещё в 1942 году угнали на принудительные работы из Киева. Два года они провели в лагере под Кёнигсбергом – работали по двенадцать часов в сутки, голодали. И вот выпала удача – послали работать в полевой кухне.

Солдаты-фронтовики обходились с девушками вполне доброжелательно – не то что тыловые охранники лагеря. К тому же подруги попали под покровительство повара Гюнтера – старого добродушного и толстого немца, призванного в армию в связи с тотальной мобилизацией. Понятное дело – с начальником пищеблока никто из парашютистов портить отношения не хотел. Так что Люба, Надя и Катя вскоре окончательно осмелели и стали себе позволять всякие вольности – острые словечки и шуточки. Неудивительно, что юный стеснительный новобранец Карл попался им на язычок.

Карл приходил на кухню каждую ночь. Его отношения с Катюшей становились всё ближе. Чего тут было больше – юношеской влюблённости, мужской страсти, женской тоски или жалости к молоденькому солдатику, – трудно сказать. Но Катюша и Карл с головой ушли в романтические отношения. На свидания Карл летал, словно на крыльях. Надя и Люба только посмеивались, а повар Гюнтер добродушно улыбался в усы. Никто не мешал влюблённой паре проводить время вдвоём.

Две недели пролетели стремительно. Зимняя сказка закончилась так же неожиданно, как и началась.

Советская почтовая карточка с новогодним поздравлением, 40-е годы XX века

Немецкая поздравительная открытка к Рождеству, 1944 год (внизу)

11 января 1944 года командир парашютно-танкового корпуса генерал-майор Шмальц издал приказ: «По данным, полученным от пленного русского офицера, наступление советских войск на Восточную Пруссию начнётся 13 января».

И точно – утром 13-го до трёх сотен русских пехотинцев при поддержке семи танков пошли в атаку на участке, который занимала рота Карла. Немцам удалось отбить наступление. Четыре советских танка были подбиты. Но атаки следовали одна за другой и продолжались несколько дней. Карл сидел в полузасыпанном землёй окопе – вокруг непрерывно рвались снаряды.

– Связь с командиром роты пропала, – крикнул фельдфебель Рок. – Отходим к деревне.

Солдаты отползли к одному из полуразрушенных домов. Наступило временное затишье. Парашютисты отдыхали, сидя на полу.

В дверь вошёл командир роты лейтенант Малик. Лицо офицера выражало крайнее недовольство – он рассчитывал устроить здесь свой командный пункт. В помещении было относительно тепло, а на улице – мороз минус 21 градус.

– Что вы здесь делаете?! – грозно рявкнул лейтенант. – Проваливайте прочь!

Бой за населённый пункт в Восточной Пруссии. Фото М. Савина, 1945 год