Андрей Елпатьевский - Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР

Останки «Голубой дивизии» совершенно деморализованы. Солдаты отказываются воевать и требуют возвращения на родину.» [81].

Дезертирам Голубой Дивизии посвящена 21-я глава книги Даниэля Арасы об испанцах Сталина [82]. Он считает, что всего было около 70 дезертиров из Голубой Дивизии, перебежавших к русским, «не считая тех, кто потерял жизнь при этой попытке», и подтверждает, что большая их часть приходится на второй этап пребывания Дивизии в СССР, – на зиму 1942-43 гг.; кроме того, более 300 человек попало в плен к русским и некоторые приняли их политическую линию. Подтверждает он и то, что большинство вернувшихся в Испанию пленных отказывалось говорить на эту тему. По его мнению, главными лицами антифашистского испанского коллектива в составе военнопленных являлись Сесар Астор, бывший участник гражданской войны, республиканец, и первый дезертировавший – Антонио Пелайо Бланко, молодой социалист, чью фотографию, как и другого дезертира – Эмилио Родригеса, опубликовала газета «Правда» 24 ноября 1941 г. Их противоположностью был капитан Теодоро Паласиос, наиболее враждебный коммунизму (С. 281). Они были лидерами двух противоположных направлений. Араса считает, что в книге Паласиоса много вымысла и преувеличений и что книга Орокеты более объективна, замечая, что многие антисоветски настроенные офицеры не подтверждают то, что пишет Паласиос в своей книге (С. 282). Никто, однако, не отказывает Паласиосу в том, что он был человеком храбрым.

Пелайо сделал затем заявление о мотивах своего дезертирства, изобилующее оскорблениями в адрес своих бывших товарищей. «Голубая Дивизия почти полностью состояла из черни, уверенной в быстрой победе над Красной Армией и в победном возвращении в Испанию, где они будут встречены музыкой и цветами, с медалями и наградами, полученными от Франко. В Дивизии по разным обстоятельствам было сокращено число антифашистов, но всё же многих не узнали», – заявил он Роке Серне.

Пелайо утверждал, что он был членом Союза Молодых Социалистов Сантандера и входил в Республиканскую армию Севера Испании. После захвата Северной зоны отрядами Франко он был взят в плен и приписан к фортификационному батальону № 69, в котором был до конца войны. Его отца расстреляли после войны, и он не мог найти работы после выхода из дисциплинарного батальона: «Записаться в Голубую Дивизию – поясняет он, – было возможностью убежать от фашизма. Это был случай, о котором я думал и который осуществил. Но раньше я советовался со своей матерью, которая со слезами на глазах мне сказала, что меня убьют, но я ответил, что попытаюсь избежать этого».

После ряда проблем с фалангистами в своем городе Сантандере, которые догадывались о его планах перейти к русским, ему удалось записаться и выехать из Испании в августе 1941 г. Первую попытку побега он предпринял, как он говорит, в Орше в ходе марша Дивизии на восток. В сумерках он спросил у местных дорогу на Смоленск, и крестьяне дали ему одежду в обмен на немецкую форму, которая, как они сказали, послужит партизанам. Однако они (Пелайо с Родригесом? – ред .) были арестованы немецким патрулем, когда, раздевшись, били вшей, «которые нас поедали живьем». Они сказали немцам, что заблудились. «Мы подумали, что нас расстреляют, но этого не случилось», говорит он, и на локомотиве их отправили в Витебск, где посадили в тюрьму. В заключении они узнали, что их батальон Дивизии был очень потрепан. Несколько дней (С. 343) спустя их вернули в подразделение. Пелайо предпринял новую попытку бегства, на этот раз они отправились в тыл, достигли покинутого советского аэродрома и снова были арестованы. Их доставили к капитану части, который оскорблял их и постоянно, согласно Пелайо, говорил сержанту: «Этих посылай на первую линию, но без оружия и одежды, и не торопись сменять их», добавляя, что они будут под прицелом пулемета и при попытке побега будут ликвидированы. Было 16 ноября 1941 г., пулеметчик заснул и Пелайо, позвав Эмилио Родригеса и взяв винтовку, ручные гранаты и сигнальные флажки, направился к реке Волхов, чтобы перейти на правый берег, где находились советские войска. Они обнаружили, что их преследуют, но это оказался другой солдат, Хесус Диес, который попросил их, чтобы они взяли его с собой. Они достигли сторожевых постов, где им приказали стоять, затем раздались выстрелы. «Мы узнали голос лейтенанта, который кричал: «Вернитесь! Вернитесь, вам ничего не будет!» – добавляет Пелайо.

Пелайо и Родригесу удалось преодолеть реку, но Диес утонул.

«Мы были первыми беглецами из этой проклятой Голубой Дивизии», – говорит Пелайо. Он пишет, что затем сотрудничал с русскими: участвовал в подготовке пропаганды против Дивизии и в допросах военнопленных. Мы находим и других испанцев, которые отправлялись в СССР, среди них Веласко, который в это время был сержантом. Свои заявления, сделанные в СССР, он заканчивает следующими словами: «Я считаю, что Голубую Дивизию нужно проклинать тысячу и один раз, как и ее создателей, как и огромное большинство тех, кто входит в ее ряды. Но в этой Дивизии было маленькое ядро антифашистов, друзей СССР. К сожалению, еще осталось немало людей, которые об этом не знают».

Из различных источников о Голубой Дивизии известно, что несколько дезертиров были расстреляно, и бывшие дивизионеры склонны считать, что некоторые дезертиры не имели идеологических мотивов, но не вынесли грубости своих начальников.

Многие бывшие дивизионеры, – пишет Араса, – помнят призывы и информационные обращения. Некоторые даже помнят имя «Радио Карнисеро», не зная происхождения этого названия, которое было ничем иным как фамилией Феликса Карнисеро (С. 344), который часто обращался к ним по громкоговорителю; по большей части обращения содержали призывы переходить на советскую сторону. Помимо Карнисеро постоянно обращались по громкоговорителям Викториано Алано и Хосе Вера, главным руководителем которых был Хосе Хуарес, политический эмигрант, руководитель службы пропаганды в испанском секторе Ленинградского фронта. В некоторых случаях передавались в записи обращения Долорес Ибаррури, направленные к дивизионерам, которых она называла «сыновья» и приглашала присоединяться к советским. Со своей стороны, когда Карнисеро и его товарищи по микрофону призывали к дезертирству, они добавляли несколько слов по-русски, которые возможные дезертиры должны были кричать советским часовым, объявляя, что это они. Но не говорилось, что надо кричать, если придет группа.

Советские не давали особых преимуществ этим дезертирам, несмотря на их добровольное сотрудничество. Карнисеро и его товарищи имели относительную свободу, пока работали на пропаганду на фронте, но после того как Франко отозвал Голубую Дивизию, русские интернировали их в концентрационных лагерях вместе с остальными испанцами, и хотя они в лагере имели некоторый должностной статус, но тоже были военнопленными.