Нильс Кристи - По ту сторону одиночества. Сообщества необычных людей

Большинство людей, сидящих в семье за большим столом, как будто бы глупы. Это бросилось мне в глаза, когда я впервые приехал в одну из деревень и ужинал. За столом сидело с десяток людей. Видар спросил, не хотим ли мы еще чаю, и налил всем. Не дрогнув, не пролив ничего. Ни капли не упало мимо. Видар не только считается человеком с затрудненным развитием, он также и слеп. Но суть истории не в том, что слепой, отнесенный к умственно неполноценным Видар налил нам чаю. Все дело в поведении остальных, присутствовавших за столом. Для них было само собой разумеющимся, что Видар налил чаю, и царила атмосфера полного доверия. Мне кажется, я заметил тогда лишь один бдительный взгляд того, кто был особенно ответственен за накрывание стола, но не было никакого вмешательства и никаких комментариев. Это не могло быть запланировано. На следующий день я спросил об этом у одного своего знакомого. Он подтвердил, что в этом не было никакой стратегии; все это никогда не обсуждалось в семье.

Единственная опасность, которая, на мой взгляд, угрожает этому кругу людей за столом, состоит в обилии помощников.

Я не имею в виду помощников по профессии – соцработников, потому что их нет в повседневной жизни деревенских общин, по крайней мере в их профессиональном качестве. Я имею в виду слишком усердных добродеев – они-то и представляют истинную угрозу. Деревенские сообщества привлекают активных молодых людей, которые только и ждут возможности поучаствовать в деревенской жизни. Многие из них инстинктивно бы подумали, что надо взять чайник из рук Видара, или отстранили бы его от основной работы в домашнем хозяйстве, от вытирания посуды. Правда, Видар делает это раз в день в дополнение к другим своим обязанностям вне дома. Чтобы защитить его и других, в деревне не заводят моечных машин. И именно для его защиты некоторые из молодых людей, которые могли бы поддаться искушению оказать слишком большую помощь, должны есть отдельно, в комнате, где нет никого из тех, кого раньше называли душевно больными, слабоумными, слепыми или калеками. Из юных помощников получились не совсем полноценные люди, от которых надо защищать других.

Молодые люди знают это совершенно точно. Они борются за то, чтобы получить доступ, чтобы познать жизнь сообщества во всей ее полноте и обрести разного рода учителей в важнейших жизненных вещах.

Эта борьба не прекращается. В Видаросене было по крайней мере три попытки разграничить жилища и оставить некоторые дома для совершенно определенных целей. В них должны были жить здоровые молодые люди, временные гости или просто те «нормальные», кому нужен отдых. Но это не получилось. Молодые люди становятся еще моложе, будучи предоставлены сами себе; гости не приезжают, а те, кто нуждаются в отдыхе, начинают задаваться вопросом, что же такое, собственно, отдых. Отсутствие шума, смеха, даже слез? Один из многих опытов деревенской жизни состоит в том, что отношения в семье омрачаются, если разнообразие ее членов сильно ограничено. Люди впадают в уныние, будучи заняты лишь собственными проблемами и личными нуждами.

Домашний быт представляет в деревнях явно меньшую ценность, нежели это принято на северо-западе Европы. Жилища, например, обставлены проще, без претензий; мебель не вполне соответствует обычным скандинавским стандартам, и маленькие символы личной жизни присутствуют не в том количестве, как обыкновенно. Вообще вещей примерно столько же, сколько бывало прежде в южных странах, и причины этого, вероятно, те же. На юге Европы жизнь большей частью проходила публично – естественное следствие климатических условий, особенностей строительства и социального устройства в этих странах.

Как возмещение климатических трудностей севера в Видаросене и других четырех деревнях множество общественных зданий. Негативное отношение к потребительской психологии ограничивает накопление имущества в жилых помещениях, а организация коллективной жизни выманивает жителей деревни из жилых домов. Кроме того, приватная жизнь – часто связываемая с обособлением в стенах дома – имеет там гораздо меньшее значение.

Когда живешь в одном из описанных семейных сообществ и испытываешь радость от такой формы коллективной жизни, невольно возникает вопрос о критериях оценки жизни семьи. Является ли дом тем местом, где черпают энергию, крепость ли это для восстановления сил или арена творческой деятельности? Самоцель или часть общего процесса? И какое значение имеет пребывание в одиночестве, переработка впечатлений, полученных в других сферах жизни, зализывание ран, нанесенных там, отдых?

Тема потребности в уединении часто затрагивается приезжающими в деревню гостями. «Как это вы можете целый день быть среди других людей, никогда не побыть одному, не иметь времени для себя?»

Разгадка, может быть, в отсутствии притворства. Потому что большинство живущих в этих деревнях не очень-то ловко умеют притворяться или скрывать свои мысли. Тем самым возникает превышающая привычные масштабы степень честности. Значительную роль при этом играет также организация социальной жизни. Как будет видно из последующих глав, она нацелена на постоянное коллективное участие почти во всех сферах повседневной жизни. Там каждый знает каждого, и не только дома, но и на рабочем месте, во время культурных мероприятий, в свободное время. Целостность, с которой каждая личность предстает всей деревне – результат множества встреч в самых разных жизненных ситуациях. От этого возникает и потребность в постоянстве. Если же кто-то привык играть определенную роль в какой-либо сфере общественной жизни, а в других вести скрытое существование, здесь это у него вряд ли получится. Напротив, в характерах людей, которых мы встречаем в деревне, не ощущается противоречий. Для них естественно, понятие дома имеет совсем другое качество. Вероятно, поговорка «мой дом – моя крепость» и общее стремление к защищенной жизни дома, доводящее в худшем случае до одиночества, указывают на существование второй жизненной реальности, мира притворства, в котором носят маску. Дом при этом становится местом, где маски сбрасываются, и обнаруживается второе «я»; это место полного уединения, пространство освобождения, дающее возможность примирить внешний образ, рассчитанный на публичную жизнь, с внутренним, домашним. Жизнь в деревне представляется совершенно иной. Из-за своеобразия жителей и специальной формы устройства сообщества, это жизнь, не знающая маскировки. Поэтому уединение не имеет там первостепенного значения. Ведь если почти все известно, и скрывать-то практически ничего не нужно. Благодаря этому легче быть самим собой в обществе других. И потому в сообществе можно почувствовать ту свободу, которую обычно связывают с пребыванием наедине с собой.