Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Товарищ прокурора: Помните, когда этот человек, называвшийся Ельниковым, переехал на квартиру к вам?

Смелкова: Я числа верно не могу сказать, около 15 января, должно быть.

– Вам показывали труп человека при производстве этого дела?

– Самого человека не показывали.

– А показывали карточку?

– Да.

– Вы признали в ней вашего жильца?

– Да.

– Показывали вещи?

– Да.

– Вы признали их принадлежащими Ельникову?

– Да.

– В том числе был и ключ?

– Да.

– Ключ был от наружной двери вашей квартиры?

– Да.

– Он с собой его брал, когда уходил?

– Да.

– Днем он оставался дома или же уходил?

– Уходил. Он вставал в девятом часу, а уходил в начале одиннадцатого, возвращался же около 11 часов или в половине двенадцатого ночи.

– А по праздникам?

– И по праздникам.

– Круглый день дома не бывал?

– Да.

– Навещал его кто-нибудь в квартире?

– Да.

– Несколько человек?

– Да, несколько.

– По сколько же человек вместе приходили?

– Поодиночке; они приходили в 6 час[ов] вечера, когда он ждал гостей.

– В числе этих гостей были и женщины?

– Да.

– Сколько их было?

– Всегда приходила одна.

– А мужчины?

– В другой раз трое, четверо придут.

– Подолгу они сидели, эти гости?

– В 12, кажется, уходили.

– Не уводили ли они и самого Ельникова с собой?

– Никогда.

– Они сидели, запершись в комнате?

– Да.

– Разговор вели тихо или нет?

– Тихо.

– Посмотрите на скамью подсудимых и скажите, кого из них вы признаете за лиц, бывавших у вашего жильца?

Свидетельница указала на Рысакова и Гельфман, которая, по ее словам, приходила три раза.

– В последний раз она не оставила Ельникову записки?

– Да, оставила.

Потом Смелкова указала на Перовскую, как приходившую к Ельникову.

– Не эта ли женщина с большим лбом, о которой вы показывали?

– Та самая.

Наконец свидетельница указала на Желябова, как на одного из лиц, посещавших Ельникова.

– Не показывали ли вам трупа другого человека, черноволосого?

– Да, показывали.

– Этот человек приходил к Ельникову?

– Я ошиблась, сказав, что он часто приходил; он приходил реже.

– Кто вместе приходил из тех, которых вы признали?

– Приходил всегда один Рысаков, потом все поодиночке, а в последний раз женщина приходила.

– Когда это было?

– Было 26 февраля.

– В этот день кто пришел к Ельникову?

– Вот она… (указывая на Перовскую).

– Одна приходила?

– Да.

– Рано утром?

– Так, часов в 5 дня. Ельников дома не ночевал со среды на четверг. Когда он вернулся в 4 часа, она пришла в 5, и я спросила ее: «Почему вы не будите его?» – и она сказала, что пускай поспит. Когда пришел Рысаков и встал Ельников, я поставила ему самовар, и тогда пришел Желябов.

– Долго они пробыли в четверг?

– До половины двенадцатого.

– Ушли все вместе?

– Прежде ушли Желябов и Перовская, а Ельников оставался еще дома.

Прис[яжный] пов[еренный] Герке 1-й: Когда женщина брюнетка приходила к Ельникову, это было всего три раза, вечером?

Смелкова: Да.

– И не заставала дома Ельникова?

– Да.

– У вас в квартире светло, вы не могли ошибиться?

– Нет.

– Так что вы уверены, что это приходила она?

– Да.

– Оставила записку и сказала, чтобы передать ее Ельникову?

– Я слышала об этой записке от самого Ельникова; она посидела у него в комнате несколько времени, оставив записку на столе.

Желябов: Помните ли вы хорошо, что Рысаков и нас двое были у Ельникова 26 числа, а не в другой день, не в четверг?

Смелкова: Я думаю, что в четверг, если же не в четверг, то в среду.

– Приходило ли к Ельникову двое черных или один?

– Раньше двое приходило, но в это время приходил один.

Первоприсутствующий: То есть в последний раз приходил один?

Смелкова: Да.

– И это то лицо, которое сидит крайним на скамье (Желябов)?

– Да.

Желябов: В последний день, по вашему 26-го, я с этой дамой пришел вместе?

Смелкова: Нет. Вы после пришли.

– Не показывали ли вы на дознании, что в тот день меня не было, а был тот мужчина, карточку которого вам предъявляли?

– Я думаю, что это были вы.

Гельфман: Свидетельница ошибается, вероятно смешивая лица: я у Ельникова не была ни разу, хотя и не отрицаю знакомства с ним.

Смелкова: Я не смешиваю личности их, а это доказывает только, что у них прическа тогда была другая.

Желябов: Свидетельница показывала, что приходил Навроцкий; это неверно, никакого другого черного, кроме меня, приходить не могло. Гельфман также не могла приходить к нему, как и Фесенко-Навроцкий.

Товарищ прокурора: Кроме 26 февраля, Желябов приходил еще с женщиной, сидящей рядом с ним (Перовская)?

Смелкова: Приходил.

– Раз или больше?

– Больше.

– Вместе?

– Порознь.

– Но сходились вместе у Ельникова?

– Да.

– Человек, труп которого вам показывали, был реже?

– Да.

– Вы раньше говорили, что признали в трупе того самого, который приходил с женщиной, а теперь говорите, что с женщиной приходил Желябов?

– Да.

Первоприсутствующий: Стороны не желают ли предложить вопросы кому-либо из допрошенных свидетелей?

Товарищ прокурора: Я желаю предложить вопрос свидетельнице Ермолиной.

Ермолина подходит.

Товарищ прокурора: Вам показывали на дознании труп человека?

Ермолина: Показывали.

– Один труп или два?

– Одного, а другого карточку показывали.

– Относительно трупа, не признаете ли вы сходство с кем-нибудь из лиц, посещавших Рысакова?

– Признаю, что это один из бывших у Глазова.

Рысаков: Я утверждаю, что Фесенко-Навроцкий у меня никогда не был.

Михайлов: Я также не приходил к Рысакову.

Смелкова: Нет, приходили.

Желябов: Я приходил на квартиру Рысакова и могу удостоверить, что по расположению прихожей комнаты свидетельница не могла видеть приходящих, хотя для меня безразлично, утверждает ли она это или отрицает. Но я могу подробно описать комнаты в удостоверение того, что я там был, и утверждаю, что свидетельница не могла всмотреться в приходящего, как, например, Михайлова. Я бывал постоянно у Рысакова, знал, что происходило у него на собраниях, и за все эти разы был один только случай, что свидетельница вошла в комнату, чтобы подбросить углей в самовар из печи, находящейся в комнате Рысакова, причем посетители сидели затылками к дверям, так что лиц их не было видно. Это доказывает и самое положение стола, который стоял у стены, противоположной дверям. На столе был самовар и посуда, посетители сидели вокруг стола и имели много оснований скрывать свои лица. Когда же нужно было подбросить углей в самовар, то Рысаков отнес его к двери, и это единственный случай, когда Ермолина могла видеть кого-нибудь, но она не видела, потому что к этому принимались меры.