Алексей Ракитин - Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале

Система тайного осведомительства строилась по тем же принципам, что и классическая внешняя разведка: агентурная сеть замыкалась на руководителя, именовавшегося «резидентом» и официально никак не связанного с органами госбезопасности. Резидент, в свою очередь, взаимодействовал с так называемым «куратором», штатным сотрудником местного подразделения госбезопасности, передавая тому полученные от агентов письменные отчеты и устно информируя о самых существенных событиях на подконтрольной территории. Резидент периодически — не реже раза в месяц — встречался с агентами, для чего использовалась сеть конспиративных явочных квартир, давал им поручения и получал письменные отчеты о проделанной работе. Документы, регламентирующие деятельность внутренних резидентур ОГПУ-НВКД-МГБ, ныне уже хорошо известны и находятся в широком доступе (например, «Инструкция о постановке информационно-осведомительской работы окружных отделов ГПУ УССР», датированная 1930 г., приведена в книге Джеффри Бурдса (Jeffrey Burds) «Советская агентура. Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944—48 гг.)».)

Нельзя не отметить, что система внутреннего осведомления показала свою эффективность в годы Великой Отечественной войны и в последующем не только не была уничтожена, но напротив, получила качественное совершенствование и количественное расширение.

Резидентуры принципиально различались между собой по характеру объектов, деятельность которых находилась в их поле зрения. Основными их типами были так называемые «фабрично-заводские» и «колхозно-крестьянские» резидентуры. Названия эти говорят сами за себя, без пояснений понятно, какую среду такие резидентуры были призваны «освещать». Существовали и специфические, куда менее распространенные резидентуры, условно называемые «студенческими», «лагерными» (т. е. в системе ГУЛага) и т. п. Следует различать резидентуры, созданные по всей стране секретно-оперативными частями органов госбезопасности и подразделениями уголовного розыска. Они имели разный состав, решали разные задачи и практически никак не пересекались. Советская милиция, имевшая в своем распоряжении куда меньше средств, чем органы госбезопасности, на должности своих резидентов обычно оформляла пенсионеров, имевших опыт оперативной работы, как правило, бывших сотрудников уголовного розыска. Для них зарплата резидента служила неплохим подспорьем. Госбезопасность так низко не падала и должность резидента там замещал штатный сотрудник. Остается добавить, что умный куратор обычно старался организовать работу подотчетных ему резидентур таким образом, чтобы у каждого резидента существовал сменщик, готовый быстро заступить на его место в случае выбытия (ранения, гибели, чрезвычайной ситуации в районе действия резидентуры и т. п.). Подобных сменщиков называли «запасными резидентами», обычно они входили в состав крупных либо очень ответственных резидентур.

Существовали количественные нормы по охвату территории регионов сетью резидентур, напрямую связанные с количеством населения и спецификой его занятий. На одного резидента замыкалось обычно до 30 агентов; в каждом цехе каждого завода должен был трудиться «конфидент», в цехах стратегических заводов с числом занятых 1 тыс. и более человек полагался один осведомитель на каждые 500 рабочих. Резидент не должен был работать на тех объектах, которые освещал своей работой — это требование должно было исключить возможность сведения личных счетов. Резидент никогда не давал письменных поручений своим «конфидентам» — такое правило диктовалось желанием максимально замаскировать его работу и исключить случайную «расшифровку» посторонними лицами. Кроме того, резидент никогда не принимал от агентов письменных сообщений, содержавших негативную информацию о работе партийных организаций. Оформление такого рода сведений осуществлялось только после согласования с куратором, причем резидент в своем рапорте не раскрывал источник компрометирующих сведений, принимая всю ответственность за точность сообщаемой информации на себя. Резидент никогда не имел при себе либо по месту жительства документов, доказывающих связь с органами безопасности, а также табельного оружия (он мог владеть оружием лишь в той степени, в какой это допускалось для обычного советского человека). Ни при каких обстоятельствах резидент не мог раскрывать свою причастность к органам госбезопасности перед посторонними лицами или обращаться к ним за помощью для преодоления трудностей в процессе исполнения служебных обязанностей. Все недоразумения с правоохранительными органами резидент должен был решать через своего куратора. Даже на допросе у прокурора резидент не мог раскрыть свою должность и персональный состав резидентуры — он мог лишь попросить прокурора связаться с куратором. Другими словами, резиденты советских органов госбезопасности не могли оставлять никаких следов своего существования в документах иных ведомств.

КГБ и его преемники в постсоветской России никогда официально не раскрывали численный и качественный состав резидентур, однако сейчас мы можем составить довольно полное представление о распространенности этих структур на основании данных, преданных огласке Службой безопасности Украины. Эти данные упоминавшийся выше американский исследователь Д. Бурде привел в своем весьма информативном исследовании «Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944–1948 гг.)», изданной в Нью-Йорке в 2006 г. на русском языке. По архивным данным советской госбезопасности, на территории УССР по состоянию на 1 июля 1945 г. числились 175 резидентур, на связи у резидентов находились 1196 агентов, действовавших под прикрытием и работавших на возмездной основе, а также 9843 осведомителя. Ни резиденты, ни их агенты и осведомители, разумеется, ни при каких условиях не раскрывали свою связь с органами государственной безопасности. Как видим, «внутреннее осведомление» представляло собой всеохватную сеть с колоссальным документооборотом! Внутренние резидентуры госбезопасности проводили огромную работу по профилактике подрывной деятельности и протестных настроений населения, позволяя органам госбезопасности принять меры по их пресечению на ранних стадиях. На всех этапах существования и реформирования структур госбезопасности СССР этот участок их работы являлся одним из приоритетных.

В разное время оперативники на своем сленге именовали резидентов по-разному. В годы застоя, в условиях казавшегося непоколебимым гражданского мира и спокойствия, их могли небрежно называть «резинками» или «рюкзаками», а в смутное время всеразрушительной Перестройки, когда ценность тайного осведомления возросла многократно, появилось уважительное (хотя и не без иронии) «президент». Должность резидента требовала от лица, занимающего ее, весьма специфических качеств. Прежде всего, этот человек должен был быть лабильным, контактным, умеющим подстроиться под собеседника и расположить его к себе. Эффективность работы агента в значительной степени зависела от его личных отношений с резидентом, так что умение последнего завоевать доверие очень помогало в работе. От него требовалось недюжинное личное мужество и самообладание, поскольку по делам службы ему порой приходилось оказываться среди недружественного населения. Работа резидента требовала частых разъездов и встреч со многими людьми, причем чем шире был круг общения резидента, тем лучше он маскировал свои агентурные связи. Понятно, что резидент для своего легендирования не мог трудиться на рабочем месте, требующем строгой отчетности по выработке плана или отработке рабочего времени. Его официальная работа подразумевала такой график, при котором он мог переезжать с места на место и располагать своим временем без согласования с руководством. Идеальной маскировкой для резидента являлась работа в потребительской кооперации, финансовой инспекции (в годы НЭПа), разъездного сельскохозяйственного специалиста (агронома, ветеринара), работника культурно-просветительного профиля (лектора общества «Знания» или ему подобных, члена спортивных обществ и т. п.). Резиденты нередко легендировались под разного рода работников выездной торговли или скупщиков всевозможного сырья — от металлического лома до костей животных (не надо улыбаться — кости животных, рога и копыта активно скупались у населения вплоть до 1960-х гг., а в сталинское время подобный продукт даже был объектом налогообложения).