Михаил Болтунов - Дипломаты в погонах

А по возвращении на родину без особых проволочек он был зачислен непосредственно в штат СЭПО, в отдел контрразведки, который, кстати говоря, работал против СССР В обязанности Берлинга входила слежка за сотрудниками советских диппредставительств в Стокгольме.

После очередной командировки он вновь в январе 1974 года возвратится в СЭПО.

Так что можно с уверенностью констатировать: Стиг Берлинг отлично изучил и работу шведской контрразведки.

И наконец, его деятельность за рубежом: в 1968 году служил в войсках ООН на Кипре в звании лейтенанта; в 1969–1970 годах — шеф военной полиции шведского ооновского батальона; в 1972–1973 годах — военный наблюдатель на Ближнем Востоке, уже капитан; следующий, 1974 год он проводит тоже на Ближнем Востоке, заключив контракт с транспортной службой ООН. Таким образом, Стиг Берлинг за время своих командировок прекрасно изучил Ближний Восток, Кипр, посетил другие страны, такие как Эфиопия, Танзания, Кения.

Возникает естественный вопрос: какая же разведка не обратит внимания на человека с таким жизненным и профессиональным опытом? Кстати говоря, советские военные разведчики были не первыми, кто привлек Берлинга к работе.

Еще в 1968 году, в свою первую командировку на Кипр, он познакомился с военным атташе США полковником Гильдерсливом и даже просил его содействия в поступлении на службу в армию США. Однако из этого ничего не получилось.

В 1969–1970 годах, опять же на Кипре, будучи шефом военной полиции шведского батальона ООН, он поддерживал тесные контакты с западными разведслужбами, особенно с английскими СИС и МИ-6. Выполнял их задание, совершая морское путешествие на советском туристическом лайнере «Украина», — следил за британским военнослужащим.

Однако по-настоящему завербовать Стига Берлинга удалось советским разведчикам и, в частности, полковнику Александру Никифорову.

В своих воспоминаниях Берлинг пишет: «Здесь все продавалось и покупалось, от ковров до орудий и ракет. Разведслужбы различных стран имели в Бейруте свои резидентуры, а разведчики действовали как с легальных, так и с нелегальных позиций. Этому способствовало то, что ливанская служба безопасности практически не чинила им препятствий.

Некоторые разведслужбы пытались открыто вербовать офицеров войск ООН, так как именно они имели право неограниченного передвижения в регионе и посещения различных военных и закрытых объектов и территорий. Прежде всего этим занимались американцы.

Примечательно, что американские офицеры— наблюдатели не имели разрешения на посещение территории Сирии, а советские наблюдатели ООН, находившиеся в Сирии и Египте, не могли посещать Ливан и Израиль».

Далее Стиг Берлинг рассказывает, как он сам, инициативно, обратился к советским дипломатам и предложил свои услуги.

«В период службы в Бейруте, — рассказывает Берлинг, — я неоднократно слышал, что в советском посольстве работает очень симпатичный и активный военный атташе, который имеет контакты с персоналом ООН. Выяснил его имя — Алекс, узнал, что он был объявлен персоной нон грата в США.

Октябрьская война заканчивалась, и я решил, что имею все основания встретиться с советским военным атташе».

Алекс, как называет его Стиг, или Александр Никифоров, трактует те события несколько по-иному.

«Я Берлинга приметил давно. Он общительный, хотя в кругу разных людей нередко говорил такое, что ему как офицеру ООН говорить не положено. Это нацелило меня на него. Как-то на приеме подошел к нему, предложил встретиться, поговорить. Он не отказался.

Откровенно говоря, для меня Стиг был очень важен. Он вхож в разные места как офицер ООН».

Так или иначе, они встретились, и Берлинг начал работать на военную разведку Советского Союза.

Уже вскоре после первой встречи Стиг предложил некоторые документы.

— Они в Бейруте? — спросил Никифоров.

— Нет, в Стокгольме, хранятся в сейфе одного из банков. Но я могу доставить их сюда, если вы заинтересованы, — ответил Берлинг.

— Мы заинтересованы, — подтвердил атташе.

На следующий день Стиг приобрел билет на самолет и вылетел в Стокгольм. Там в банке на улице Эрик Дальбергсгатан забрал из сейфа документы, заехал на квартиру и вскоре отправился обратно в аэропорт Арланда. Через Копенгаген, Амстердам и Будапешт возвратился в Бейрут. И тут узнал, что как раз в тот день, когда он находился в Стокгольме, умер его отец. Но возможности лететь обратно в Стокгольм уже не было.

Документы он передал Никифорову.

Через неделю состоялась их новая встреча на квартире Алекса. Стиг познакомился с женой атташе — Татьяной. Никифоров сказал, что Москва довольна полученными материалами и надеется на дальнейшее сотрудничество. Затем вручил Стигу 8 тысяч ливанских фунтов, что соответствовало 18 тысячам шведских крон.

Позже Берлинг напишет, вспоминая эту встречу:

«Моя тайная жизнь началась. Теперь я стал настоящим шпионом».

…1973 год подходил к завершению. Заканчивалась командировка Стига на Ближнем Востоке. Вскоре ему предстояло убыть на родину. Но для Александра Никифорова Берлинг необходим был в Бейруте. В ноябре они встречались несколько раз, обсуждали перспективы сотрудничества. Выход был найден. Договорились, что Стиг возвращается в Швецию, оформляет отпуск, подает заявление в Женеву с просьбой на работу по линии ООН.

Так он и сделал. В начале января нового, 1974 года Стиг вышел на службу в СЭПО, а уже 2 2 января выехал на машине обратно в Бейрут.

Через неделю Берлинг позвонил Никифорову. Они встретились. Александр был рад возвращению агента. «Однако время шло, — скажет потом Стиг, — а ответа из Женевы не было. За время вынужденного бездействия мы сблизились с Алексом. Мы стали действительно друзьями».

Чтобы подтолкнуть контракт с транспортной службой ООН, Берлингу пришлось слетать в Женеву. Проблема разрешилась. Стиг получил дипломатический паспорт ООН и мог беспрепятственно передвигаться по всему Ближнему Востоку. В его обязанности входило сопровождение большегрузных автомашина в Ливан, Иорданию, Израиль.

Теперь Стиг имел широкие возможности для разведработы, и нет сомнения, вместе с полковником Никифоровым они сделали бы многое, но судьба распорядилась по-своему.

Александра Никифоровича и его супругу постиг неожиданный и страшный удар — в Москве при родах умерла их единственная дочь. Ребенка удалось спасти. Предстояло срочно возвратиться домой и заняться внуком. Кстати говоря, Никифоровы воспитали внука как собственного сына, но горечь утраты всю жизнь преследовала их. Как истинный военный, боевой офицер, Александр Никифорович не любил жаловаться, но однажды с горечью признался: «Моя жизнь — бесконечные командировки. Помотался по свету порядком. Дочь потерял. Будь я в Москве, а не в далеком Бейруте, все было бы по-иному».