Юрий Евич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Для меня лично это не то что «капля, переполнившая чашу». Для меня лично это — раскалённый свинец на кожу. Я имел честь воевать с ним, под его руководством. Этот человек несколько раз спас мне жизнь. Это один из самых достойных людей, которых я знал в жизни, человек с большой буквы. И теперь ему такое — от доблестных «компетентных органов». Конечно, он же не Свитан, он не работает на заокеанских «партнёров», которым так рвутся угодить наши «компетентные»!

Ну и «на закуску» — пришло известие о гибели Мозгового. К сожалению, или к счастью, я не имел чести лично знать его, служить с ним. Но я знаю, что ещё полгода назад другой комбат, очень мною уважаемый как командир и человек, по секрету сказал: «Наш генерал не отдаёт русскому спецназу приказ о моём обнулении только потому, что знает, сразу после этого мой батальон приедет к штабу и штаба не станет!» Знаю, что за неделю до первого, неудачного покушения на Мозгового один русский спецслужбист мне сказал: «Скоро с ним что‑то случится». Знаю то, что знают все — про Бэтмена, и знаю про других, менее известных, про то, что уничтожение своих же командиров является нормой — как мне сказали, как они говорят в таких случаях: «Он был слишком авторитетен и неуправляем».

Так и хочется воскликнуть: «Вашу мать!» Американские спецслужбы контролируют всю территорию Украины — где обитают под сорок миллионов человек чуждого им языка, культуры, менталитета. И при этом умудряются на всей этой территории поддерживать порядок, не убивая знаменитых командиров, воюющих за них. В наших руках — не две области даже, а два города: Донецк и Луганск. И уже свыше года спецслужбы РФ не могут ни вырастить там адекватных и управляемых командиров, ни наладить контакт с теми, кто там сам возник, кто всё организовал, кто вёл первые бои, когда мы с арматурой бросались на танки врага, пока силовые ведомства Российской Федерации стыдливо отворачивались и всё надеялись, как беременная девятиклассница, что «всё само рассосётся». Могут просто тупо изгонять, а при отказе уезжать — убивать тех, кто стал символом сопротивления, кто всё организовал, когда ничего не было, за кем идут в бой бойцы. Сначала — ничем не помогли, потом, когда у нас что‑то стало получаться — начали избавляться от тех, кто защищает родину. Как будут относиться к таким спецслужбам и к самой Федерации местные, как бойцы, так и гражданское население, которые прекрасно знают подоплёку всех этих событий? Вопрос риторический…

Если спрашиваете меня, не боюсь ли я, я отвечу словами старой казачьей песни:

Сейчас мы рискуем повторить не просто 1914 год, и тем более не 1941‑й, но 1612 год. Наши спецслужбы частью недееспособны, а частью — находятся в услужении противника. Наше правительство парализовано и точно так же находится под внешним управлением, как до него — правительство Милошевича и Каддафи. Наша «профессиональная» армия всё ходит парадами — но как под литавры Олимпиады мы прощёлкали Украину, так же под гром этих парадов мы не видим, что этот блеск показной, и внутри всё прогнило.

Как там с Васильевой? Как с практикой «сетевых» и «гибридных» войн — противник уже вовсю ведёт их — где наш ответ? Мне на всю медслужбу БРИГАДЫ дали одну неработающую рацию — и ту связисты за месяц так и не починили. И аналогичная ситуация была со средствами связи в других подразделениях: если противник глушил мобильную связь (а она вся — в его управлении), то у нас вся связь в разгар боя осуществлялась… ПОСЫЛЬНЫМИ! Это в третьем‑то тысячелетии. При этом умудряются составлять победные реляции об успехах борьбы против ВСУ…

Ситуация критическая. Эта книга, скорее всего, получится крайне горькой и неприятной, но она должна быть написана. Самообман будет стоить исключительно дорого.

В этой книге нет ни слова лжи или неточности. Всё описанное — написано строго со своих впечатлений, есть несколько боевых эпизодов, которые записаны со слов других бойцов, однако истинность этого подтверждают другие участники событий. Свои размышления — исторические, психологические и так далее, я после некоторых раздумий решил представить курсивом. Во‑первых, человек и его впечатления — по умолчанию субъективны, соответственно, не хочу смешивать их с общей канвой фактов и событий. Во‑вторых, те, кому они не интересны, смогут просто пропустить их при чтении.

К. Симонов.

Что будет дальше, я понял ещё лет 15 назад. Тогда, в 1998 году, я окончил медицинский факультет Российского университета дружбы народов в Москве, и решил не оставаться в Москве, как предпочли почти все мои однокашники, а вернулся для прохождения интернатуры по хирургии и дальнейшей работы в родные места, город Горловку Донецкой области. Побудительным мотивом такого «странного» для нынешнего времени «эффективных и мобильных» поступка послужило такое же странное для этого времени чувство, как Любовь. Любовь к Родине. К тем самым канавке, грядкам и трём берёзам, к которым бегал в детстве и которые «при жизни никому нельзя отдать». Думаю, что многие читатели иронически хмыкнули по прочтении этих строк. Действительно, по нашим временам такая Любовь — какая‑то неправильная и ненормальная. Сейчас положено считать правильной любовь полезную и результативную: к деньгам, к карьере — причём карьере не в смысле «стать высококлассным уникальным специалистом и приносить много пользы людям», а в смысле «занять должность, на которой не придётся работать и нести ответственность, зато можно много красть». По триста тысяч только студентов ежегодно выезжают из России за рубеж, движимые этой «правильной любовью». Результат закономерен — там они оседают, становятся «местными», посвящают всю жизнь созиданию благополучия своей новой «земле обетованной», исходят оплаченной или вполне бесплатной, «от души» ненавистью к своей настоящей Родине, России, а в случае войны с ней оказываются первыми, кому «дядя Сэм» напоминает: гражданство и гамбургер надо отрабатывать. Пошёл воевать за наши интересы, в самую мясорубку, грязный предатель‑власовец! Попадались нам такие пленные, Попадюки и Панасюки с удостоверениями сотрудников ФБР. Холёные, толстые, — там, куда они уехали, вдоволь колбасы ста сортов, за которую они продали свою Родину, и рыхлые, как холодец, трясущиеся от ужаса…