Дмитрий Куликов - Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию

Конечно, справедливый и конструктивный выход из кризиса требует деэкономизации и демонетизации избыточной номинальной сферы общественных отношений, возвращения хозяйственному ядру ведущей роли в экономической деятельности, восстановления реальных целей экономики. Ведь и мировая экономика в целом, и экономики отдельных стран при всем их виртуальном номинальном нехозяйственном росте глобально не могут оторваться от реального хозяйственного ядра. Однако это вовсе не означает одного только контроля потребления или его сворачивания, нужна его комплексная и системная реорганизация. Сворачивать нужно сверхпотребление, менять социальную и территориальную структуру потребления. Возвращение экономике реального статуса и хозяйственного содержания не означает также возврата к любым металлическим и вообще реальным деньгам. Но в реальной, физической экономике номинальные деньги должны быть исключительно управленческим средством под жестким контролем, не позволяющим деньгам «проецировать» свою номинальную сущность на экономику в целом, отрывать ее от хозяйственной основы. Такие технические деньги принципиально неоднородны: наличная и безналичная валюты, валюты для расчетов физических и юридических лиц, для внутренних и внешних расчетов должны различаться. Так, кстати, и было уже в СССР.

Еще раз о главном принципе всего экономического и хозяйственного. И то и другое – формы деятельности человека, формы его сверхбиологического воспроизводства. Любое развитие, изменение неоправданно, если не встроено в контекст воспроизводства, если не является развитием воспроизводства, обеспеченным воспроизводством воспроизводства (системы последнего мы чаще называем технологиями – не приемами производства, а замкнутыми системами производства-распределения-потребления, например конвейер создавался для того, чтобы рабочий конвейера на свою зарплату мог купить сделанную на нем машину). Поэтому речь не идет о возвращении к плановой экономике СССР. Но нужно воспроизводство страновой деятельности. И без использования опыта СССР это невозможно.

Проблема СССР – не изжитая до конца и сегодня – была и остается управленческой, и заключается она в том, что населению обещали справедливую экономическую систему, обещают и сегодня. Что неверно: ни одна экономическая система не может быть справедливой как стремящаяся по своей сущности к концентрации богатства – не важно, в чьих конкретно руках. Справедливость – это задача исключительно для государства, как показал еще Платон. Социализм СССР был устройством государства, чем и должен был быть, и никак не противоречил его монопольному государственному капитализму в экономике. Дело было за малым – чтобы этот факт был признан теорией научного коммунизма. Управление экономикой и управление справедливостью нужно разделить. Но в СССР трудовое вознаграждение было системно совмещено с социальным обеспечением, что и называлось в народе «уравниловкой». Оба предоставлялись по месту работы, в «трудовом коллективе». В результате невозможно было управлять ни социальными гарантиями, ни трудом. А социализм ведь означает не равенство, а солидарность, которая возможна только при справедливом политическом порядке и, значит, справедливом распределении. Уравнительное распределение таковым не являлось. Но сегодняшняя американизация российского социума с искусственным, ускоренным, чисто политическим созданием и разделением элиты сверхбогатых и массово бедных ради якобы «экономической мотивации» к труду и успеху (одновременно – хотя идея успеха исключает идею труда, и наоборот, равно как и практики и того и другого) еще более несправедлива. Даже новые богатые и просто обеспеченные ею недовольны – они хотят большего.

Лишения, уже пережитые народом за четверть века (и неизбежно предстоящие еще будущие лишения), будут оправданны, только если мы начнем пользоваться наконец-то единственным, но реальным достижением «новой» России: состоявшимся разделением трудового вознаграждения (включая и деловое, и реальное управленческое) и собственно социальных гарантий. Правда, и сегодня социальные гарантии предлагаются властью «из-под полы» в идеологическом плане, поскольку действительная экономическая идеология у нас остается целиком либеральной, а значит, подобные гарантии запрещающей. Что ж удивляться тому, что наша Дунька по-прежнему рвется в Европу. Там социализм пока никто идеологически не запрещал, хотя на деле и сворачивают – экономия. Поэтому с неизбежностью социальные гарантии предлагаются властью в России в форматах либо монетизации («материнский капитал», «льготная ипотека»), либо того же потребления («доступный кредит на все!»). И потребитель ждет от социальных гарантий расширения потребления. Однако потребление – это не обеспечение воспроизводства жизни, оно само по себе диспропорционально, как и любые желания, отпущенные на волю и подстрекаемые маркетингом абстрактного экономического роста. Социальные гарантии в немонетизированной части (монетизированная часть неизбежно дефицитна) должны не потребление расширять (этого очень бы хотелось тем, кто делает бизнес на бюджете, то есть большинству бизнес-сообщества), а гармонизировать воспроизводство здорового, трудоспособного и образованного человека. Его нашей экономике очень не хватает. Уже пилотов начинаем нанимать за рубежом, хотя авиация работает. Но потребитель лучше купит третий телевизор и десятый айфон, чем вылечит хроническую болезнь и выучится на реальную новую востребованную квалификацию (а не купит фиктивный диплом юриста – экономиста).

Бизнес же «войдет в берега», только когда его единственной целью перестанет быть сверхприбыль, когда такой цели у него вообще не будет. Это касается всех масштабов деловой активности: и малого, и среднего, и крупного. Только тогда можно будет поставить вопрос о производственной и вообще экономической эффективности предпринимательской деятельности. Тогда и грабить такой бизнес не будет смысла – ни чиновникам, ни бандитам, ведь сегодня эта логика поборов с бизнеса есть логика дележа украденного. Новому бизнесу будет нужна настоящая государственная защита – и правовая, и экономическая. Короче, бизнес работать должен, а не «зарабатывать». Вот что нам нужно, а не мифическая «борьба с коррупцией», ибо бороться самому с собой никак невозможно.

Русские – это не этнос. Это не кровь. Это политическая культура, удерживающая континент. Это все те, кто считает Россию своим домом и поступает соответственно. Жерар Депардье – русский. Как и Леонард Эйлер. Русский мир – это не русскоязычные, а русские. Некоторые русские владеют русским языком хуже, чем русскоязычные. Все, кто строит и защищает русский дом, Россию, – русские, даже и те, кому не суждено в нем жить. Русские – не славяне. Славянство – лишь один из материалов, пошедших на создание русского дома. Задача России – воспроизводить русского человека, кем бы он ни был по этнической принадлежности. Украину (и Белоруссию) откалывают от России, противопоставляя украинцев и белорусов русским. Делается это с помощью славянской идеи – все это разновидности славян. Вот и языки у них разные. Все это бессмыслица с подлинно этнической точки зрения. Делений крови гораздо больше, есть тысячи малых родин, диалектов и ветвей исторической памяти. Политическая нация вбирает в себя все свои этносы как материал, в ней они становятся единым народом благодаря культуре. Это – имперский, государственный интернационализм, последовательно развивавшийся в ходе всей истории России.