Дмитрий Куликов - Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию

Человеческая деятельность вне ответов на этот вопрос не может переживаться как одухотворенная. И наоборот, если человек понимает ожидания, возложенные на него, как имеющие высший источник, его деятельность и он сам обретают совершенно иной накал, иное значение.

В своей повседневной жизни мы, даже регулярно посещая церковь, далеки от практики религиозного сознания и описанной выше схемы самоорганизации. Мы живем иначе. Нас не заботят вопросы о том, как именно – через наш повседневный труд и житейские дела – мы участвуем в общем деле воспроизводства нашего человеческого мира, какие жизнеутверждающие принципы мы отстаиваем и защищаем в нем, на какие жертвы готовы идти ради исполнения долга раба Божьего. Мы не чувствуем ответственности перед Ним за то, как распоряжаемся своей жизнью, данной нам вообще-то во временное пользование, и не задумываемся, оправдываем ли Его ожидания.

Мы живем в плену совершенно других ожиданий, которыми пронизан социальный мир. В каком-то смысле ожидания его и формируют. С одной стороны, каждый человек фокусирует на себе пучок ожиданий других людей, с другой – его надежды формируют его окружение. Эти расчеты программируют нас, вынуждают быть теми, за кого нас «держат». «Сущность человека заключена в тех общественных отношениях, в которые он вступает в течение своей жизни», – писал ровно об этом Карл Маркс. Социум и есть некая устойчивая взаимная согласованность ожиданий. Преобладают в нем наши ожидания в отношении других людей. У этих ожиданий есть объективное содержание. Если я чего-то жду от другого человека, это означает, что я сам не собираюсь этого делать. Формирование ожидания есть одновременно делегирование каких-то функций другим людям.

Чем больше я рассчитываю на других людей, тем меньше мое реальное участие в общественной жизни, тем меньше меня самого. В пределе я могу делегировать другим людям даже заботу о себе любимом. Объективное снижение моего социального значения, суживание моих социальных ролей компенсируется тем, что другим людям вменяется меня уважать (то есть еще целый пласт ожиданий) просто за то, что я есть на этом белом свете. Если процесс интенсивного роста ожиданий к другим людям (отчуждения им функций) помножить на тенденцию безудержного роста потребления, то мы и получим современный социум.

С одной стороны, мы хотим, чтобы все делали другие, но при этом – чтобы у нас все было и нам за это ничего не было. Очевидно, что в такой социально-гуманитарной конструкции абсолютное большинство ожиданий удовлетворено быть не может и согласованный баланс взаимных ожиданий невозможен. Раздражение в таком социальном мире будет расти, и направлено оно будет всегда на персон вне меня: на президентов, политиков, партии, чиновников, учителей, врачей и др. Большую часть таких эмоций можно охарактеризовать как обиды и страхи. Круг позитивных эмоций ограничивается в основном гедонистическими эмоциями потребителя.

Существенно реже встречается другой тип самоорганизации, когда поведение человека определяется вопросом «что другие люди ждут от меня?». Очевидно, что в части реализации это гораздо более сложная формула, требующая от меня развитых интеллектуальных функций – как минимум понимания и рефлексии. Фактически я должен разобраться с этими ожиданиями и перевести их далее в требования к себе. Я должен вырастить в себе востребованные функции и встроить их в социальную организацию. Я должен уметь становиться элементом больших деятельностных систем, «винтиком» различных проектов и программ. Когда мне удается встроить себя в тот или иной социальный организм и коллективную деятельность, я испытываю чувства удовлетворенности, гордости, достоинства. Если что-то не получается, то чувствую вину и стыд.

Конечно, это более высокий ранг самоорганизации, но сам по себе он ничуть не приближает нас к способам жизни, дающим шанс на спасение человеческого мира. Моя готовность служить другим людям и корпорациям, отдавать себя и свою жизнь их интересам может быть для мира в целом точно так же губительна. Коллективный эгоизм ничем не лучше индивидуального.

Фридрих Ницше, сообщив нам, что «Бог умер», констатировал факт разрушения религиозного сознания. Теперь «мир – большая тюрьма», а мы «вписаны в этот брошенный, брошенный, брошенный Богом мир» (Андрей Макаревич). Вместе с Богом умерла и деятельность, поскольку она является таковой лишь в той мере, в которой она направлена на сохранение человека и мира. Но за это направление больше никто не отвечает.

Все наши ожидания от окружающих ограничены узкими корыстными интересами жителей коммунальной квартиры из Вороньей слободки Ильфа и Петрова. Труд больше не является способом служения Богу и Его Творению и лежит в основном в зоне негативных эмоций. Личная этика (публично объявляемые правила, которым я следую) и способность к поступку (к действию, выламывающемуся из всех социальных норм, но соответствующему безусловным содержательным нравственным требованиям) замещаются системами тотального слежения и контроля. Эта социальная конструкция может культивировать только злобу, обиды и страхи. Никакие «социальные меры» властей не могут решить эту проблему.

На самом деле все еще хуже. Эмоции во многом управляют нами. Физиологические механизмы таковы, что эмоции, в т. ч. негативные, самовоспроизводятся. Гневливый человек намеренно создает ситуации, в которых эта эмоция будет востребована. Обидчивый так выстраивает свою жизнь и жизнь окружающих, чтобы всегда ходить надутым. Живущий в страхе найдет повод и возможность испугаться. Сегодня физиология творит социальный мир. Наши негативные состояния стали одним из значимых механизмов формирования нынешнего безумного социума.

Сегодня религии во многом профанированы и ритуализированы. Но дело не только и даже не столько в этом. Конечно же, нам нужно восстановить в своих правах и в своем предназначении религиозное сознание. Только достаточно ли этого? С одной стороны, вопрос «Как жить?» вроде бы относится к ведению Церкви: как именно человек должен соучаствовать в творении, в чем его ответственность и предназначение.

С тех пор как в европейском ареале были даны принципиальные ответы на этот вопрос, прошло немало времени: для христиан более 2000 лет, для мусульман – около 1300. Ответы эти по-прежнему актуальны и современны. Человек отвечает за Божье творение, он наместник Бога на земле, единоверцы – братья и сестры. Верить в Бога – значит верить в Творение, а следовательно, в наличие Цели и Смысла. Отказ от этих оснований, жизнь сегодняшним днем, забота только о себе – путь к скорой гибели человечества.