Валерий Чумаков - Вернер фон Сименс. Личные воспоминания. Как изобретения создают бизнес

За год до этого мой шурин Гимли получил в Киле пост профессора химии и теперь жил совсем рядом с Кильской гаванью. Сестра Матильда в своих письмах жаловалась, что она страшно боится датских бомб, которые в женском воображении уже превратили ее дом в руины. Она имела все основания для опасений: «морская батарея Фридрихшорт», как называли прикрывавшую вход в гавань маленькую крепость, все еще находилась в руках датчан, а это означало, что для датского флота подход к городу был полностью открыт.

Опасность эта натолкнула меня на мысль о том, что вход в гавань можно закрыть подводными минами с электрическими взрывателями. Мои защищенные гуттаперчей провода представлялись идеальным средством для того, чтобы в нужный момент произвести удаленный подрыв мины с берега. В письме я рассказал об этом плане шурину, который с энтузиазмом его поддержал и сразу довел до временного оборонного правительства государства. Оно идею одобрило и отправило в Пруссию специального посланника, доставившего правительству страны просьбу откомандировать меня в Киль для исполнения работ по защите гавани. Серьезным препятствием в осуществлении этой миссии было то, что Пруссия еще находилась с Данией в состоянии мира. Но мне ясно дали понять, что командировка состоится, как только обстоятельства изменятся, а они в скором времени обязательно изменятся.

В ожидании этих изменений я занялся подготовкой мин. В качестве оболочки были использованы большие непромокаемые прорезиненные мешки, вмещавшие до 500 килограмм пороха каждый. Также я в спешном порядке подготовил необходимое количество изолированного провода, электрических взрывателей и гальванических батарей. Наконец генерал фон Рейер, глава департамента военного министерства, в приемной которого я ежедневно ожидал приказа об отправке, объявил мне, что его только что назначили военным министром, что война с Данией – вопрос решенный и что мое новое назначение станет первым военным выступлением против датчан. К тому времени все мои приготовления были уже завершены, и вечером того же дня я отправился в Киль.

В охваченной сильнейшими волнениями Альтоне [58]меня уже поджидал Гимли. Оттуда мы на специальном поезде отправились в Киль. Известие о вступлении в войну Пруссии уже дошло сюда, но еще не все в это верили. Однако все сомнения разбивались, как только люди видели меня в прусской военной форме, что совершенно очевидно было ярким доказательством долгожданного события, поэтому на всем пути до Киля, как и в самом городе, меня встречали с неизменным и чрезвычайным восторгом.

Мой шурин уже успел подготовить в городе все для быстрейшего минирования, так как появления боевых датских кораблей здесь ждали буквально со дня на день. Из Рендсбурга [59]уже пришел корабль с грузом пороха, подготовлены были и многочисленные добротно осмоленные бочки, которыми при необходимости можно было заменить недостающие прорезиненные мешки. Бочки эти мы сразу заполнили порохом, снабдили взрывателями и закрепили на якорях в узком проходе к купальне в 20 футах [60]от поверхности воды. Провода от них были разведены по двум береговым наблюдательным пунктам так, чтобы мины взрывались только тогда, когда контакты одновременно замыкали в обоих пунктах.

На каждом пункте в расчете на каждую мину были установлены специальные вертикальные стержни. Наблюдатель, увидев, что на линии одной из мин появился вражеский корабль, должен был замкнуть контакт у стержня, отвечавший за эту мину, и не размыкать его, пока судно не сойдет с линии. Таким образом, оба контакта замыкались лишь тогда, когда корабль находился почти точно над миной. Испытания, проведенные с уменьшенными минами и небольшими лодками, показали, что такая система действует весьма успешно.

К тому времени в битве при Бау гольштейнские и немецкие добровольцы были наголову разбиты датскими войсками, а многие из них попали в плен. Удивительно, насколько быстро после этого обычно мирное население Шлезвиг-Гольштейна прониклось военным духом и идеей национальной ненависти. Ярче всего это проявлялось у женщин. Я тому был непосредственным свидетелем.

Во время одного из собраний некая молодая симпатичная девушка попросила меня объяснить принцип действия подводных мин, которыми был защищен город. Узнав, что в случае удачи целый корабль со всем экипажем взлетит на воздух, она тут же взволнованно спросила: неужели найдется человек, который сможет вот так просто, одним движением руки, погубить сразу сотню человеческих жизней? Я ответил, что, конечно, найдется, оправдывая это военными действиями. После этого она с негодованием отвернулась и в дальнейшем старательно меня избегала. В следующий раз я встретил ее уже после битвы при Бау. Возглавлявший прусские войска граф Врангель [61]уже подходил к границе Шлезвиг-Гольштейна, и воинственный дух в стране был на самом подъеме. К моему искреннему удивлению, хорошенькая оппонентка, завидев меня, не только не отошла в сторону, но, наоборот, первой подошла и спросила, в исправности ли пребывает мое минное заграждение. Я заверил, что все мины в порядке, а поскольку датский флот был уже близок, вскоре все смогут убедиться в их эффективности. Я желал таким резким ответом вновь возбудить ее негодование, которое так шло ей. Ненависть и правда проступила на ее лице, но сопровождалась она неожиданной фразой: «Ах, я была бы рада увидеть, как сотни этих извергов будут извиваться в воздухе». Оказалось, что ее жених, участвовавший в битве при Бау, был ранен и, попав в плен, теперь находился на корабле «Droning Maria», команда которого обращалась с пленными весьма сурово. Этим и объяснялось такое резкое изменение ее гуманных чувств.

В городе говорили, что Копенгаген приказал начать бомбардировку Киля, не дожидаясь, пока его займут немецкие войска. Я опасался за оборону города, поскольку при тщательном изучении фарватера оказалось, что для среднеразмерных судов он шире, чем предполагалось ранее. Кроме того, датский флот мог спокойно встать на якорь возле Фридрихшорта, откуда начать неторопливый и обстоятельный обстрел города. Поэтому мне казалось важным захватить крепость. Сделать это было не сложно: датский гарнизон состоял из небольшого числа солдат-инвалидов, бояться которых было просто стыдно.

О своих опасениях я доложил вновь назначенному коменданту Киля, ганноверскому майору. Он был со мной всецело согласен, тем более что ему недавно стало известно, что датская эскадра как раз и имеет первой целью занятие и укрепление Фридрихшорта, но у него не было достаточного числа людей для захвата крепости. В ответ на это я напомнил коменданту, что для содействия в таком благородном деле вполне можно задействовать силы народной милиции. Хоть комендант и сомневался в этой моей затее, тем не менее он приказал трубить сбор народных сил самозащиты, чтобы довести до них мое предложение. Очень быстро собралось значительное число граждан. Обратившись к ним, я попытался доказать, что их жизнь и благополучие сейчас в большой мере зависят от того, кто первым займет Фридрихшорт, что сегодня сделать будет легко, а завтра – невозможно.