Н. Денисов - Страницы разных широт

Глыбами гранита поднимается памятник из воды. Высокий шпиль и плита у подножия шпиля, под которой колымчане замуровали письмо к жителям двухтысячного года.

– Ко-лы-ма-а! Поверить не могу, что я здесь! – восторженно произносит Володя Кузнецов, не замечая двусмысленности своего восторга, – Колыма!

Попов кивает понятливо:

– Да, велика наша страна... Я вот живу в Ленинграде, а как весна наступает, сердце не на месте: хочу в Арктику, на Колыму, здесь моя главная работа!

Идем по Колыме. Ни одной лагерной вышки, ни одного высокого забора, опутанного колючей проволокой. Убрали. Специально убрали. Напрочь. Чтоб "ничто не напоминало о тех днях!"

Голые и пустынные берега реки постепенно одеваются кустарниками и чахлыми деревцами. Затем уже уверенней и смелей сбегают к воде сосновые подростки лесотундровой зоны. "Ханка" неутомимо идет вверх – против течения! Теперь все чаше расходимся бортами с теплоходами и баржами, приветствуем гудком "Борисоглебск", который закончил разгрузку танкера "Березово", что пришел сюда из Находки раньше нас на сутки.

Работает Колыма,

На взгорке, словно белые паруса показались огромные топливные емкости нефтебазы Петушки, а за поворотом реки угадываю в бинокль знакомые очертания плавучей электростанции "Северное сияние – ОГ'. Чуть-чуть я не успел тогда на её перегон из Тюмени...

На причале нас встречают руководители нефтебазы во главе с директором Алексеем Никитичем Костылевым:

– Вовремя пришли. Землячка тут ваша дожидается:

Молодая стройная женщина ловко вбегает по трапу:

– Ну кто тут из Тюмени? Давайте поговорим, я, вроде, как дома побываю!

Землячка наша – заместитель директора нефтебазы Лариса Константиновна Суворова. Пять лет назад в Тюменском индустриальном институте её звали просто Лариса. Лариса Меншикова.

Мир тесен, что ни говори...

Жизнь моряка. Калейдоскоп экзотических картин, событий? Туманы и штормы, романтические моря и страны? Все это, конечно, в наличии. Но основное – повседневный, порой, утомительный труд вдалеке от дома, который вознаграждается встречами с родным портом, с дорогими людьми. Это дано не всем. Не многим. Потому и по- особенному бывает счастлив моряк при возвращении на родную землю...

Откачаны последние тонны топлива и над палубой "Самотлора" раздается долгожданная команда: "Поднять якоря!".

И, словно в обратно прокручиваемых кадрах минувшего, открылись взору ледовые поля Чукотского моря, невидимый во мгле мыс Дежнева, крохотный остров Ратманова, перекинувший мостик тумана к соседнему острову Святого Лаврентия – территории Соединенных Штатов Америки. И Берингово море, встретившее нас циклоном, который был вовсе не шуточным. И я дал радиограмму Леве Соловьеву в Нижневартовск о том, что "штормуем в Беринговом", пусть позавидует! А дальше – ночные огни Петропавловска-Камчатского, остров Парамушир, над которым вздымался исполином притихший, может быть, до времени – вулкан Тятя. А там уж...

Экипаж готовит танкер к приему нового груза. Хлопочет, как всегда, на палубе боцман Швец, матросы воюют с ржавчиной, красят, словом, наводят флотский порядок.

Полно дел у механиков и мотористов. Там – в этих дышащих теплом и разогретыми маслами машинных отсеках. Сам "дед" – старший механик Виктор Семенович Наливко не парадными галстуками блистает, в мазутной куртке хлопочет.

В курилке, куда раньше заходили на "огонек" и некурящие, не услышишь бурных дебатов, забивания козла в домино. Спокойные лица, приглушенные голоса. Скоро родной порт.

Двадцать девятого августа капитан Майоров собрал командирское совещание, где зачитал телеграмму пароходства о том, что экипаж танкера выполнил квартальный план по перевозке грузов на 100,9 процента.

Смотрю на лица моряков – все больше юные, молодые! – и думаю о поэзии и прозе флотской работы, о будничном и романтичном, так тесно соседствующих на морских дорогах.

1978