Александр Коваленко - Гагарин и гагаринцы

Разумеется, этим мальчишкам из девятых и десятых классов оренбургских школ еще далеко до космических трасс, но первый шаг к ним они сделают здесь, в этих классах. Вот лишь несколько дисциплин, с которыми их знакомят в течение двух лет подготовки: теория полета летательных аппаратов, самолетовождение, авиационная техника, радиотелеграфная азбука, авиационная метеорология, авиационная космическая медицина… Здесь же они знакомятся и с общеармейскими дисциплинами — строевой и стрелковой подготовкой, уставами Советской Армии. В конце второго года обучения курсанты совершают три прыжка с парашютом. Я спросил у начальника школы подполковника запаса Николая Ивановича Козубенко, какова реакция новичка на первый прыжок.

«А можно еще?» — обычные слова только что прошедшего парашютное крещение курсанта.

Козубенко и Ягафар Мингалеевич Катеев, также подполковник в отставке, заместитель начальника школы по политической части (кстати, тоже выпускник Оренбургского летного, закончивший его в 1932 году) рассказали не только об учебном процессе, но и о том воспитательном значении, которое оказывает ШЮК — школа юных космонавтов — на подростка. Собранность, серьезное отношение к учебе, к порученному делу, ответственность — эти качества делают выпускников ШЮК желанными абитуриентами и в родном училище, и в других училищах, готовящих офицеров, и школах пилотов для гражданской авиации. Летом шюковцы выезжают в комсомольский лагерь труда, который находится при совхозе «Овощевод» недалеко от Оренбурга. В прошлое лето за смену курсанты заработали свыше трех тысяч рублей, часть из которых пошла на собственные харчи, а остальная легла в копилку оренбургского комсомола. Но помощь совхозу — это скорее не цель, а средство для того же воспитания, для вырабатывания чувства коллективизма, чувства товарищества. В одной из аудиторий училища я встретил курсанта уже не школы космонавтов, а Оренбургского летного. Саша (не будем называть его фамилию) прошлым выпуском окончил ШЮК. Не просто складывалась его судьба: разошедшиеся родители порвали не только друг с другом, но и оба отказались от сына. Саша переехал к тете, но настоящим домом стала для него ШЮК, семьей — товарищи. Сашу приняли в училище. Надо ли говорить о тех трудностях, которые могли ждать подростка, попади он в иные условия, потеряй хоть на время верную ориентацию…

В классах полным ходом шли занятия. Кажущаяся огромной под сводами учебной аудитории машина окружена курсантами. Часть обшивки машины заменена прозрачным оргстеклом, и теперь самолет немного напоминает человека в разрезе из школьного кабинета биологии. По такой машине нетрудно проследить устройства всех сложных систем современного самолета. В другом зале — установка, окруженная рядом сверкающих ламп. На гибкой резиновой ленте — белые квадратики взлетной полосы, домики, деревья, аэродромные сооружения. Лента начинает движение, и глаз телекамеры, установленной над ней, медленно поднимается. С несколькими курсантами мы заглянули в соседний темный класс, куда на экран передавалось телевизионное изображение взлетной полосы. Перед экраном находилась кабина самолета со всеми приборами и плотно закрывающимся фонарем. За кабиной был помост, на котором дублировались те же приборы, что были и перед курсантом.

— 625-й — взлет!

Включилась звуковая установка, имитирующая звук двигателей, навстречу кабине побежало изображение взлетной полосы. И вот мы уже «оторвались» от земли, совершили положенные маневры, когда у нас «отказал» сначала один двигатель, а потом и второй.

Я находился возле кресла Николая Сергеевича Блюдова.

— Какое же принимать решение пилоту, если оба двигателя вышли из строя? Прыгать?

— Не обязательно. При умелом маневрировании даже машину с отказавшими двигателями можно посадить. У нее есть запас высоты и запас скорости. Сумеет летчик дотянуть до аэродрома или нет? Может быть, найдет иную подходящую площадку…

Подполковник Блюдов, напоминающий внешне не летчика, а добродушного механика, каким его изображают в фильмах об авиаторах, — первоклассный пилот, и сам он не раз бывал в исключительных ситуациях. Однажды при посадке реактивного самолета заклинило стойку шасси. И все же летчик попросил разрешения произвести посадку на одно колесо. Это был риск. Но летчик спас машину…

На тренажере нет опасности разбиться или разбить машину, но в остальном все так же, как и в настоящем полете. Все приборы управления через сложное счетно-решающее устройство заблокированы так, что любое действие пилота тотчас находит отражение в «поведении» машины. Падает высота — меняется картинка на экране, сбавляешь газ — имитатор звука меняет громкость и тон. Пилот рулит по дорожке — это он рулит телекамерой, и при неловком управлении может «съехать» с полосы. На тренажере можно отработать действия летчика в особых случаях полета: остановка двигателей, отказ рулевого управления и т. д. — всего 32 положения, и большинство из них такие, которые отрабатывать в воздухе было бы слишком опасно. Так шаг за шагом курсанты учатся преодолевать сопротивление машины, преодолевать самого себя…

…Как и во многих наших городах, в Оренбурге пылает Вечный огонь. В торжественные дни сюда приходят сегодняшние мальчишки в строгих темно-синих курточках и пилотках. Замирает строй. Торжественно звучит оркестр. Глядят на огонь мальчишки, глядят их родители, их деды-ветераны. И видится ребятам в отблесках пламени мемориала отблеск славы многих поколений героев-летчиков, выпускников Оренбургского летного, наследовать и множить которую завтра предстоит им.

…Орско-Халиловский металлургический комбинат напоминал тогда гигантскую стройплощадку. Рядом с трубами домен и мартенов тянули ввысь свои железные «руки» башенные краны. Куда ни посмотришь — кружева металлоконструкций.

Как обычно я заглянул в комсомольский штаб строительства. А возглавлял его тогда Владимир Максименко, умелый комсомольский, а потом и партийный работник.

— Опять сенсацию подавай? — встретил он меня, с улыбкой пожимая руку.

— Неплохо бы.

— Ну тогда «ноги в руки» и к начальнику участка «Стальмонтаж» Василию Ивановичу Крюкову. Там вчера гагаринцы отличились.

И удивительную историю я узнал.

…Был завершающий день месяца. У стальмонтажников горел план. Именно этот последний день и должен был поставить в нем последнюю точку. А тут как назло поземкой дохнуло. Белый дымок снега, поднятый ветром, опутал конструкции. Даже стрела крана тревожно заходила, помахивая железным тросом с крючком на конце.