Максим Григорьев - Обыкновенный фашизм: военные преступления украинских силовиков (2014–2016)

После этого увезли на «Днепр-1» под Днепропетровском, там их полигон обучающий. Там издевались над нами, унижали, кидали людей в ямы со змеями, могилы заставляли себе копать. Издевательства были очень сильными над людьми, это словами не передашь».

Пострадавший Константин Афонченко рассказывает, как его арестовали за то, что у него был телефон русского журналиста, а также приводит пример того, как украинские войска отправляли захваченных на минное поле: «18 августа 2014 г. меня арестовали на украинском блокпосту за то, что у меня в телефоне был записан номер русского журналиста. На допросе мне сделали какой-то укол, и мне стало очень плохо. Я начал терять сознание, а они требовали показаний. Начали шантажировать меня тем, что если я не скажу, что я сепаратист, то мне не уколют противоядие. Мне уже было все равно, я подписал, лишь бы мне стало легче. Поставили мне этот укол, мне действительно стало легче. Затем последовали угрозы расстрела. Потом отправили в Краматорск. Там посадили в яму, периодически избивали, оскорбляли. Потом привезли новых, и все внимание переключилось на них. К одному из них подошел десантник и увел его и еще одного парня. Потом выяснилось, их отправили на минное поле. Уже в таком состоянии мы там находились, что каждый день все меньше хотелось бороться за жизнь. Из тех, кого я видел, два-три человека не возвращались. Дня через три нас погрузили и увезли. Нас было шесть человек. Когда мы ехали, чувствовал себя посвободнее, общались. У одного, фамилия Харитонов, лицо — сплошная гематома. Видел, привезли парня и стали избивать. Спрашивали, помогал ли он в проведении референдума. Он ответил: «Да». Его обвинили в том, что он сепаратист. Ополченцев избивали, слышал, что на крюк сажали. В СБУ есть такая практика: признаешь себя виновным — прокурор просит для тебя минимальный срок. У многих нервы не выдерживали, и они соглашались».

Ополченец ДНР Д. Бусарагин рассказывает, как его пытали в украинском батальоне «Донбасс»: «Избивали ногами по голове, грудной клетке, спине. Стреляли возле лица».

Ополченец Ярослав Яровой рассказывает, как его избивали и душили: «Меня начали душить и нанесли несколько ударов рукояткой пистолета по голове в область затылка. Увезли в горотдел милиции Северодонецка. Сняли футболку и стали бить в область грудной клетки ногами. Били резиновой палкой и запугивали, что проткнут ногу ножом. Избивали и душили».

Василий Харитонов, ополченец ДНР, захваченный в районе с. Петровское 18 августа, свидетельствует: «Украинская военная колонна увидела нашу машину и начала ее расстреливать. Нас схватили, надели наручники, закинули в БТР. По дороге две машины мирных жителей ехали навстречу, их расстреляли с БТР. Один пацан остался жив, его тоже захватили, связали и бросили в машину. Привезли на базу нас и мирных жителей. Били молотком по пальцам, коленям, копчику. Разбили голову, сломали пальцы. Угрожали на кол посадить, угрожали отрезать бензопилой ногу и руку. На ночь меня прицепили к дереву, подошел их главный с молотком и стал у меня все расспрашивать. Я сказал, что не знаю. Он ударил молотком по ногам. Потом в яму уволокли. Двух отправляли на минное поле. Было семь взрывов. Меня собрались расстрелять. Сказали молиться. Я попросил, чтобы мне освободили руки, это мое последнее желание. Он меня спросил, знаю ли я, какой сегодня праздник. Я ответил, что да, Спас. Он сказал, что мне повезло и этот день можно считать моим вторым днем рождения. Меня отвели в яму, там цепи висели. Потом дал показания на камеру».

История известного на Украине тренера П. Б. Гилева размещена в Интернете. Приведем его рассказ:

«Я тренер. У меня создана общественно-спортивная организация. Я начал участвовать в создании Донецкой Республики. Они (украинские военные. — Примеч. ред.) знали, что я еду в автобусе, вывели меня, это было чистой воды похищение. Вытащили из автобуса, кинули меня на землю… мешок на голову, руки были связаны, и о том, что меня передали в «Правый сектор», я узнал чисто из разговоров. А те что хотели, то и делали, это садисты. Они получают удовольствие от того, что тупо бьют людей, то есть видя, что человек страдает, унижают его конкретно, я даже не знаю, что они от меня хотят. Что хотели, то и говорят, сами же себе на вопросы отвечали, не просто били, а тупо калечили.

Я там был не один. Нас всех там несколько раз расстреливали, но одного все-таки застрелили. Выводили просто, кто-то побежал, и его застрелили.

Они особо не церемонятся. Для них человеческая жизнь — пустое место, пустой звук. Они за это не несут ответственности — ну застрелили и застрелили. У них никто не спрашивает: «Зачем ты это сделал?» То есть люди что хотят, то и делают. Эта банда не только проблема Украины, которая ни с кем и ни с чем не справляется. Хотелось бы, конечно, чтобы международная общественность услышала. Потому что когда они побегут, они побегут в Европу все. Они почувствовали вкус крови, они не умеют никому подчиняться, никаким законам вообще. Для общественности, для мирного населения Европы это будет большая и очень серьезная проблема.

Особую радость у них вызвало, когда они узнали, что я тренер по карате, чемпион мира, чемпион Европы. Тут они, конечно, с огромной любовью уже кинулись меня истязать. Их, по-моему, бесило, что я все время вставал, и они не знали, что со мной делать, и тогда уже в ход пошли биты, приклады, холодное оружие. Они через каждые 25–30 минут приходили и по полчаса избивали, просто так, просто ради какого-то дьявольского эксперимента.

Потом уже меня забрал другой батальон. И знаете, как забрали? Просто руки назад связали, надели мешок также. Я, честно говоря, даже не знаю, как я выжил. Кинули мешок на заднее сиденье, сверху сели — и вот таким образом несколько часов везли в Днепропетровск. То есть первые три дня я сам не мог ни вставать, ни ложиться. Меня под руки водили, там сокамерники помогали мне, я дней пять ничего не ел.

…В СБУ было тяжело, потому что были провокации. В своем подвале они приковали наручниками к трубам. Там не было ни туалета, ничего. Был человек, который приходил, один раз кормил. Вот это вот на бетонном полу, прикованные к батарее, еще двое суток сидели.

СБУ не церемонятся ни с кем, они калечат людей, потом уже трудно человека в чем-то обвинять, что он что-то рассказал, не каждый человек может выдержать эти пытки. Я знаю одну семью, к ней просто приехали, вытащили из квартиры, и все».

В материалах Нюрнбергского процесса содержится упоминание о неком оберрегирунгсрате [393] Старший правительственный советник. Эрихе Фогеле. В начале 1935 г. саксонский прокурор Вальтер обвинил руководство концлагеря Хоэнштайн в истязаниях заключенных и потребовал начать судебное разбирательство в отношении гестаповца Эриха Фогеля. Имперский министр юстиции Франц Гюртнер заявил: «Жестокости и зверства, смахивающие на восточный садизм, не могут быть ничем оправданы». Однако А. Гитлер лично прекратил судебное разбирательство в отношении Э. Фогеля. В стенограммах Международного военного трибунала содержится следующая запись: «Фогель являлся сотрудником гестапо в провинции Саксония. В процессе расследования дел в отношении тех, кого гестапо считало неблагонадежными в политическом отношении, а также тех, кто находился в политическом заключении в пограничных районах, применялся арест. Фогель в силу своего служебного положения часто приезжал в лагерь и принимал участие в этих жестокостях. Фогель был известен персоналу администрации лагеря как начальник отдела по борьбе с подрывной деятельностью, поэтому его поведение в известной мере служило примером для поведения начальников и их подчиненных. Он лично жестоко избивал заключенных. Был такой случай, когда заключенного разложили на лавке и, крепко держа его за голову и за руки, долго били кнутами и другими орудиями пытки» [394] Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. В 8 т. Т. 7. — М.: Юрид. лит., 1997. С. 123. .