Виктор Устинов - Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?

Операция на Сомме длились почти пять месяцев, и за это время союзники продвинулись не многим более чем на 10 км в глубь неприятельского фронта, а их потери составили 453 тыс. человек у англичан и 341 тыс. у французов. Потери германцев достигли 538 тыс. человек, из них 105 тыс. человек пленными [384]. Активная фаза войны на западном фронте стихала, в то время как на восточном фронте она продолжалась вестись с прежним напряжением.

Успехи русских войск Юго-Западного фронта подтолкнули Румынию выйти из нейтрального положения и присоединиться к Антанте. Ее правительство выторговывало то в одной, то в другой воюющей стороне наибольших выгод, и территориальных и политических. Антанта склоняла Румынию зимой 1916 года выступить на ее стороне и пообещала ей присоединить к ее территории Трансильванию и Буковину, если она их завоюет. Но для этого Румынию надо было усилить 200–250 тысячной армией, а сделать это могла только Россия. И Россия, и Германия, по своему опыту знали, что румынская армия по своим боевым качествам очень ненадежна и будет с ними или против них не имело принципиального значения; вот почему и русское, и немецкое командование избегало вести серьезные переговоры по этому поводу. Французы такого опыта не имели и видели «в лице румынской армии весьма значительное приращение сил, достигающее нескольких сотен тысяч человек» [385].

Русское командование, оценивая обстановку, справедливо считало, что для обеспечения левого крыла армий Юго-Западного фронта лучше иметь нейтральную Румынию. Начальник штаба Ставки неоднократно излагал министру иностранных дел свои соображения о тех затруднениях, какие возникнут у русской армии при вступлении Румынии в войну, и о необходимости выделять ей в помощь русские силы, на чем особенно настаивали Франция и Англия. Так, в письме от 7 февраля генерал Алексеев предупреждал: «…Если мы примем обязательство собрать в Добрудже столь сильную армию, которая подразумевает наступательные действия на Балканском полуострове, то мы же должны будем собрать и другую достаточной силы армию, дабы обеспечить обнаженное левое крыло наших армий генерала Иванова, прикрыть путь на Одессу, Николаев, с северо-запада и обеспечить тыл и правый фланг румынской армии. Силы наши для германского фронта ограничены» [386]. Царю Николаю II, настаивавшему на привлечении Румынии на сторону стран Антанты, генерал Алексеев говорил доступным военным языком: «Ваше Величество! Если румыны выступят против нас, то для их разгрома понадобится наших 20 дивизий, если же они выступят на нашей стороне, то для их поддержки нам тоже надо будет выделить 20 дивизий. Решайте!»

В конце августа произошла смена германского командования. Полевой Генеральный штаб возглавил генерал Гинденбург, а первым генерал– квартирмейстером стал Людендорф. Принимая из уст кайзера Вильгельма II благословение на успешную деятельность, Гинденбург понимал, что ждет его и немцев в ближайшем будущем. Германия сумела завоевать много земель на западе и на востоке, но, поднятые войной, могучие силы Великобритании, Франции и России и поддерживавших их стран были неисчерпаемы, и рано или поздно, Германия должна была признать свое поражение. И Гинденбург, в паре с неистовым на военные новации Людендорфом, понимал, что затягивание войны для Германии равносильно самоубийству, которое необходимо было упредить приемлемым миром, пока не иссякли силы немцев. Моральный дух германских войск, сосредоточенных на западном фронте, был уже подорван кровавой бойней под крепостью Верден и сознанием все возрастающего превосходства союзников в области техники и ее производства.

На близком горизонте на стороне Антанты стали вырисовываться могучие контуры Соединенных Штатов Америки, стремительно набиравших военную и морскую силу. Ее правящие круги понимали, что победа Германии обрекала их на неизбежное противоборство с немцами, и «лучше было воевать против них в составе коалиции стран, чем потом одной» [387].

И в самой Германии начинали зарождаться политические силы, выступающие за окончание войны на приемлемых для немецкого народа условиях и, отвечая этим настроениям, правительство Германии от имени Центральных держав опубликовало в октябре «мирную ноту», которая не содержала никаких конкретных предложений, и служила средством проверки прочности политических намерений стран Антанты на обозримый период войны и выявления позиции Соединенных Штатов Америки. В ней были общие заявления о том, что Германия и ее союзники «не имеют целью разгромить и уничтожить своих противников», но было еще и предупреждение, что если их инициатива не встретит понимания, то «четыре союзные державы полны решимости довести ее (войну-авт.), до победного конца, торжественно сняв с себя всякую ответственность в этом перед человечеством и историей» [388].

Это был неприемлемый тон угроз, и его расценили в Лондоне и Париже как маневр, недостойный обсуждения.

Военное затишье, возникшее в конце 1916 года на фронтах, крайне обострило политическую обстановку внутри России. Страна в этот период времени переживала тяжелый экономический и политический кризис.

Парадоксально, но Россия терпела поражение не на внешнем, а на внутреннем фронте. Ее сотрясало внутреннее неустройство и противоречивость политики царского двора и правительства в защите коренных интересов страны. В верхних эшелонах власти не было единства и с самого начала войны оно было раздираемо двумя противоречивыми чувствами: преданностью царскому престолу одних и изменой других, переметнувшихся на службу своей исторической родины – Германии. Война разделила их на два враждебных и непримиримых лагеря, где никогда не прекращалась жестокая борьба за лидерство, за влияние на императора Николая II, от которого зависело принятие судьбоносных решений для России. Сторонников решительной победы над Германией в России было большинство, и они имели самую широкую поддержку в русском обществе. Их лидеры Сазонов, Родзянко, князь Львов, Милюков и Шульгин могли влиять на общественное мнение внутри страны, но они не могли изменить политику царского двора и правительства без поддержки императора, никогда не имевшего своей твердой позиции ни по одной важной национальной проблеме и все время фланировавшего между двумя этими группами.

Это тем более трудно было сделать в стране, где существовало самодержавие, и где все рычаги власти принадлежали одному человеку, императору Николаю II, назначавшему правительство и большинство членов Государственного Совета и всех высших должностных лиц империи. Молодая парламентская власть в России обретала постепенно свою силу и признание в широких общественных кругах, но ей не доставало поддержки верховной власти и размаха политических инициатив, подавляемых на корню сторонниками самодержавия. Придворная клика, сплотившись на измене национальным интересам России, подчинила своей воле царя и царицу, и демонстрировала единство программы и целей, направленных на подрыв экономического и военного могущества России. Нет крепче пут, нежели путы измены, и повязанные этим преступным промыслом люди уже не принадлежат себе, они как безжалостные и дикие звери, ворошат себе на погибель свой кров и свою обитель, отнимая у своих детей, внуков и правнуков право достойно жить на той земле, что была их общей родиной.