Виталий Чернявский - Операции советской разведки. Вымыслы и реальность

И Центр, и Зорге понимали: нельзя было допускать многочасовые сеансы, но несовершенство самодельного передатчика, всегда работавшего с перегрузкой, отсутствие волномера и других измерительных приборов, плохая настройка принимающей станции во Владивостоке заставляли нарушать элементарные правила конспирации.

Удивительно, но факт: неужели нельзя было за восемь лет перебросить в Токио современный, самый совершенный радиопередатчик и необходимые контрольно-измерительные приборы, а во Владивостоке и в Москве соорудить по последнему слову техники приемные станции? Ведь имелся тревожный повод на сей счет. Еще в 1937 году Центр не раз получал сведения, что японская контрразведка усиленно разыскивает нелегальную рацию, после чего, правда, сводил работу Клаузена до минимума. Но с 1 августа 1938 года владивостокская станция начала слушать передачи от Зорге круглосуточно — 15 минут в начале каждого часа. Чрезмерная длительность сеансов позволила контрразведке наладить периодический прием и запись радиограмм Клаузена.

Непрофессиональным можно с полным основанием считать решение Центра об обеспечении связи с Зорге с помощью легальной резидентуры в Шанхае, а затем из-за неблагоприятной оперативной обстановки там летом 1939 года с токийской резидентурой. Центр отверг предложение крайне осторожного Зорге проводить встречи с оперативниками из легального аппарата (они прикрывались должностями в советском полпредстве) раз в два месяца и приказал проводить рандеву ежемесячно. Не исключено, что контакты с легальными сотрудниками в Шанхае или Токио зафиксировала японская контрразведка и отсюда потянулась нить к провалу резидентуры Рамзая.

Были и другие упущения. Например, отсутствие каких-либо сигналов на случай возникновения угрозы провала. Все это, безусловно, могло способствовать гибели резидентуры.

Когда создавалась токийская точка, предполагалось, что радист установит прямую связь с Центром или через промежуточные станции в Шанхае, или во Владивостоке. Фактически этот план был выполнен лишь наполовину. В течение всех восьми лет существования резидентуры радиосвязь осуществлялась только через Владивосток (кодовое название — Висбаден).

Это еще ничего. Бывало и похуже. В течение нескольких месяцев резидентура не имела программы связи. Клаузен был вынужден сам разрабатывать программу и высылать ее в Центр. Смену мест работы на рации помощник Зорге производил без какой-либо системы. Как правило, Клаузен должен был работать один-два раза в неделю в зависимости от количества имевшейся для Центра информации, а каждый сеанс — длиться не более часа. Но и этот режим почти никогда не соблюдался. Теряя связь с Владивостоком, радист стремился как можно скорее восстановить ее и поэтому работал ежедневно по нескольку часов.

Чрезмерная длительность сеансов радиосвязи позволяла японской службе радиоперехвата систематически фиксировать передаваемые шифрограммы. Хотя японская контрразведка никогда не была сильна в деле пеленгации, ей удалось в таких благоприятных условиях записать от сорока до пятидесяти радиограмм. Это выяснилось во время следствия по делу Зорге. Часть из них была прочитана японской контрразведкой и использована против Рамзая в ходе следственных действий и судебного процесса.

В заключение можно сказать следующее. По здравому размышлению, то, что изложено в четвертой версии, больше всего подходит для того, чтобы стать главной причиной провала резидентуры Зорге. Малые и крупные промахи членов токийской точки и московского Центра постепенно накапливались и в конце концов привели к трагическому результату.

Этому способствовали также ежовско-бериевские чистки среди наиболее квалифицированной части оперативного состава. Вместо умудренных опытом и знаниями разведчиков, побывавших не один раз в зарубежных командировках и по легальной, и по нелегальной линиям, штаб-квартиру Разведывательного управления Генштаба Красной армии заполнили молодыми, неопытными сотрудниками, которые не в состоянии были решить простейшие разведывательные задачи. Отсюда все увеличивающиеся к концу тридцатых — началу сороковых годов сбои в организации радио— и курьерской связи, повсеместное нарушение элементарных требований конспирации.

В первой главе «Сила и бессилие советской разведки» мы подробно исследовали вопрос, почему погибла «Красная капелла», и пришли к выводу, что кровавая чистка легального и нелегального аппаратов, особенно в 1937–1940 годах, была одной из главных, если не самой главной причиной провалов наших зарубежных агентурных сетей перед Великой Отечественной войной и в начале военных действий.

Этот вывод можно полностью отнести и к гибели одной из самых лучших резидентур в истории разведслужб всего мира.

Доктор юридических наук Отто Йон — первый президент Федерального ведомства по охране конституции (ФВОК) ФРГ. Если перевести название на нормальный человеческий язык, это — симбиоз политической полиции и контрразведки. Его задачи: борьба с левым и правым радикализмом (от коммунистов до неонацистов) и иностранным шпионажем.

Йон возглавлял эту спецслужбу с момента ее создания — с декабря 1950 до середины лета 1954 года. 20 июля, находясь в служебной командировке в Западном Берлине, он исчез.

На следующий день западногерманские средства массовой информации, а за ними и всего Запада, забились в сенсационной лихорадке: что случилось с шефом тайной полиции Бонна? Беспокойство охватило не только власти ФРГ, но и США, Англии, Франции и других государств, входивших в Североатлантический пакт.

Ведь Отто Йон был носителем многих секретов натовского сообщества. Незадолго до случившегося он по приглашению руководителей Федерального бюро расследований и Центрального разведывательного управления США совершил поездку за океан, где с ним обсуждали планы совместных действий специальных структур Вашингтона и Бонна против органов госбезопасности Москвы.

Газеты, журналы и электронная пресса были полны всевозможными слухами и версиями. Вот наиболее расхожие из них: «президента ФВОК похитила секретная служба Кремля», «доктор Йон стал жертвой левых экстремистов»; «глава боннской политической полиции тайно оставил свой пост в знак протеста против покровительства властей нацистским элементам».