Михаил Кречмар - Книга путешественника, или Дзэн-туризм

В конце концов путешественник «растворяется» в пространстве. Так выглядит могила оленевода в тундре.

Я взял на себя смелость включить в эту книгу много таких рекомендаций в виде прямых цитат. Опыт классиков-путешественников зачастую отличается от того, что приходилось наблюдать и делать мне, но ведь мир чертовски разнообразен, не правда ли? Прямая речь этих авторов, надеюсь, поможет вам ещё шире представить действительность.

Я намеренно не включаю сюда рекомендации на тему «спецназ ест всё», потому что, во-первых, всё ест не только спецназ, во-вторых, – я ещё раз повторяю – мои рекомендации не рассчитаны на любителей экстремальных ситуаций. Основная их цель заключается в том, как по возможности избежать этих ситуаций. Кроме того, подавляющее большинство рекомендаций, предназначенных для «экстремалов-выживальщиков», рассчитано на очень узкий спектр ситуаций. И таких приключений любой здравомыслящий человек избежит на 99,9 процента, применив минимальную смекалку. Эта книга как раз и рассказывает о «точках приложения» здравого смысла в дикой природе.

Я также не могу назвать свои заметки «школой выживания» – здесь скорее речь идёт о «вживании» в лесную, тундровую, горную реальность, с тем чтобы с наибольшим комфортом провести в этой реальности длительное время.

Некоторым сторонникам современных экологических учений покажется, что эта книга не содержит обязательных в наше время природоохранных акафистов. Да, это на самом деле так. Во-первых, значительная часть рекомендаций выработана на основе экспедиционного опыта шестидесятых-восьмидесятых годов, когда новомодные западные веяния ещё не протоптали себе тропинку в умы наших соотечественников. А во-вторых – эти рекомендации адресованы людям, для которых природа ни в коем случае не является «окружающей средой» и для которых щадящее отношение к ней – обязательный элемент жизни, например как питание или сон. С другой стороны, люди, ведущие такой образ жизни, существуют в условиях «избытка» природных ресурсов, поэтому иногда позволяют себе вырубить некоторое количество кедрового лапника для своей постели или молодых деревьев – на стойки палатки.

Когда мы говорим о воплощении в жизнь принципов дзэн, то прежде всего имеем в виду некое «состояние духа». Но состояние духа не очень хорошо помогает без определённой материальной поддержки. Каков бы ни был ваш кураж, но если вы при сорокаградусном морозе упали в воду и не имеете чем развести огонь, то вы, прошу прощения, – покойник. Поэтому я считаю, что надо говорить ещё и о тех многочисленных вещах, которые помогают нам «никогда не сдаваться». Иначе говоря – о снаряжении.

По ходу замечу – сегодня в мире выпускается огромное количество материалов, основанных на высоких технологиях, и некоторые из них обладают поистине замечательными свойствами. О таких материалах я скажу не очень много – гораздо меньше того объёма, в котором они представлены сегодня в рекламных проспектах или журналах. И дело не только в том, что самое современное снаряжение не будет таскать за вас рюкзаки или выбирать дорогу – то есть ни в коем случае не явится заменителем физической силы и здравого смысла. Речь будет идти в основном о снаряжении, с которым Пётр Иванович Кузнецов, инженер с зарплатой в 300 у. е., собирается во время отпуска на рыбалку, пушной промысел или в турпоход. Естественно, это не значит, что разговор ограничится толковищем о сравнительном достоинстве кожаных и кирзовых сапог и преимуществе брезентухи перед хлопчатобумажной тканью. Мы будем говорить и о гортексе, и о кордуре, и о полартеке, но прежде всего мы обсудим основные принципы подбора снаряжения для севера и востока России.

В дополнение скажу, что каждый из нас – людей, не один десяток лет проходивших в походы или экспедиции, – знает всё лучше всех. И то, что показалось удачным решением для меня, может у того же Петра Ивановича вызвать недоумение. Поэтому я изначально расставляю точки над i: большая часть моих рекомендаций ориентирована на человека, который собирается провести на природе дней пять или более и пройти пешком по стране леса и камня километров сто, не менее.

А если Пётр Иванович сочтёт, что я что-то позабыл, о чём-то не написал или неправильно расставил акценты, – пусть самостоятельно изложит свои мысли.

Порой вас будет удивлять, что я часто пишу о совершенно очевидных вещах. Но именно из этих очевидных вещей и состоит премудрость жизни в простых суровых условиях. Точнее, из правильной последовательности применения простых вещей на практике.

Эта книга – не для искателей приключений. Она для тех, кто стремится их в своей жизни избежать.

Благодарю всех, кто был моими наставниками и спутниками в страннической жизни на севере и востоке Сибири: моего отца, Арсения Васильевича Кречмара; Владимира Викторовича Аксёнова, моего первого начальника отряда и одного из последних пеших геодезистов Советского Союза; Василия Феофановича Белого, показавшего специфику геологических полевых работ на Центральной Чукотке; Ивана Михайловича Субботина, главного редактора газеты «Колымский тракт», где впервые увидели свет некоторые главы этой книги; Алексея Вайсмана, предоставившего мне справочную информацию из своей библиотеки; Евгения и Татьяну Крокуновых, Василия Солкина, Антона Левмана, Ольгу Мочалову, предоставивших для этой книги множество фотографий; Славу Загоскина, человека, благодаря которому мне удалось вернуться на Чукотку.

Михаил Кречмар

Медвежий след бороздой поднимался на перевал. Когда я толком это рассмотрел, горизонт начало заливать фиолетовыми закатными красками. Я поглядел вверх, туда, где пологие гребни сопок переливались всеми оттенками синего цвета под свежими снежными наносами, вниз – там чернела решётка лиственничного леса, и прямо перед собой, где начиналась припорошенная снегом каменная осыпь.

Предстояло где-то ночевать.

Первый снег.

Через два часа, сидя возле большого костра, я пытался спланировать для себя завтрашний день. Где-то недалеко (по моим представлениям) в тесной и тёплой берлоге, под самыми гребнями скал, ворочался большой медведь, поудобнее устраиваясь на зиму. Эту берлогу он вырыл давно, где-нибудь в сентябре, затем спустился обратно к реке, после чего ещё почти месяц вылавливал с нерестилищ кижучей, закусывая их кедровым стлаником. Это был большой, настоящий медведь, не чета тем «щенкам», которые почти ежедневно встречаются на маршрутах. Лапа у него была около семнадцати сантиметров шириной [1] Автор бо́льшую часть своей жизни изучал бурых медведей как зоолог-исследователь и потому носит в кармане мерную ленту. Несколько специальных промеров следов позволяют довольно точно определять размеры зверя. , и оставлял он по снегу широкую, будто прокопанную бульдозером, колею. Весить он мог, по моим опять же прикидкам, около двухсот пятидесяти килограммов. Был он хитёр и умён, и именно эти качества позволили ему дожить до своих лет (я подозревал, что ему лет этих не меньше восьми – по человеческим меркам около тридцати). Для полной опасностей медвежьей жизни возраст этот уже весьма и весьма зрелый. Я видел только следы этого зверя, но в мечтах своих предполагал, что шкура у него тёмного, почти чёрного цвета с проседью.