Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

В Тамбов Платонов уехал 7 декабря 1926 г. (см. п. 99). 3 декабря 1926 г. ответственный секретарь земсекции И. Волков наложил на письме Платонова от 2 декабря (перед отъездом в Тамбов) с просьбой оставить за его семьей комнату в ЦДС «по крайней мере» на 3 месяца «после моего отъезда из Москвы» резолюцию, которой его семье разрешалось жить в ЦДС еще 3 месяца и 7 дней, до 10 марта 1927 г. (Страна философов, 2003. С. 640, 648).

ГО – губернское отделение профсоюза.

Письмо, о котором идет речь, не выявлено.

См. п. 129.

Письмо, о котором идет речь, не выявлено.

Спец – распространенное в 1920-е гг. название специалиста, чаще всего употреблялось в отношении выходцев из непролетарской среды.

Отец Платонова Платон Фирсович Климентов (1870–1952) – слесарь Воронежских железнодорожных мастерских (см.: Ласунский. С. 17–20).

Мартынов – неустановленное лицо; очевидно, сотрудник аппарата управления делами Союза.

Повестка не сохранилась. Из заявления Платонова от 7 сентября 1927 г. на имя народного судьи Бауманского района Москвы следует, что судебное дело было открыто и слушание назначено на 13 сентября. В заявлении Платонов вновь подробно излагал историю его выселения из ЦДС: // «Центр[альный] Комитет Союза с.-х. и лесных рабочих предъявил ко мне иск о выселении меня из Центр[ального] дома специалистов. // Я ознакомился с содержанием искового заявления ЦК-та и приложения к нему и хочу дать краткое разъяснение существа дела – до начала его разбора в судебном заседании. // В феврале 1926 г. на Всероссийском съезде мелиораторов имело место заявление представителя ЦК-та профсоюза – истца о необходимости избрать на Съезде лицо, которое бы служило постоянным представителем мелиораторов – членов Союза – в ЦК Союза (в секции землеустроителей, мелиораторов и геодезистов). // Всероссийский съезд мелиораторов таким представителем единогласно избрал меня. Я тогда работал в провинции. // Через 2–3 месяца я по телеграфному вызову председателя ЦК оставляю службу в провинции и квартиру и переезжаю с семьей на постоянное жительство в Москву. // Предварительно я имел переговоры в ЦК, который мне гарантировал квартиру как лицу, едущему на выборную должность. // В Москве я несколько дней жил в гостинице за счет ЦК. Затем меня поместили в Центр[альный] дом специалистов, где я и сейчас проживаю. Мне было сказано: «Временно вы поживите здесь, а потом мы вас поместим во вновь строящийся дом ЦК». // Мне было все равно, поскольку заботу о моем жилище взял ЦК-т профсоюза, и я жил спокойно. // Через четыре недели фактической работы в ЦК-те меня снимают с должности и увольняют – вопреки всем принципам демократизма, вопреки даже собственным заверениям, ранее данным. Это событие не составляет предмета судебного процесса, и поэтому я его далее не излагаю. // Сейчас же, после увольнения (с работы, на которую я был избран Всероссийским съездом специалистов-мелиораторов!), мне предложили немедленно оставить занимаемую мною комнату в Центр[альном] доме специалистов. // Я очутился без работы, с семьей (4 человека) и в чужом мне городе. Начался страшный год голода и безработицы. // С тех пор прошло более года. И только половину этого срока я имел службу. Остальное время бедствовал. // Учреждение, заставившее меня столько пережить, теперь добивается последнего – лишить меня жилища, накануне зимы, с семьей и когда я тоже не имею службы и постоянного заработка. // В свое время председателем ЦК мне было устно заявлено, что пока в Центр[альном] доме специалистов живут другие семьи, я тоже имею право там жить. Теперь в этом доме живут несколько семей – за последний месяц имелись случаи даже новых въездов на жительство. А меня, несмотря на обещание лидера профсоюза, выселяет ЦК того же самого профсоюза. // Председатель ЦК подчеркивает мое полное право на пребывание в доме, пока там живет хоть один человек или одна семья постоянно, а секретарь того же ЦК подписывает исковое заявление о выселении. И это происходит в то самое время, когда дом фактически заселяется семейными людьми (сейчас в доме живут 4 семьи, кроме моей). Причем, ни одна эта семья не принадлежит специалисту, а дом называется «Центр[альным] домом специалистов сель[ского] и лесн[ого] хоз[яйст]ва». Нo эти семьи ни одну не трогают – выселяют лишь меня. // Приложенное к исковому заявлению приложение – мое обязательство о выезде – имеет следующую историю. Условия моей жизни в доме таковы, что я не знал, куда мне деться. Параллельно меня мучила безработица. В мае-июне у меня явилась перспектива работы. Центральное бюро землеустроительной секции вызвало меня на свое заседание, выслушало меня и предложило: все это дело может рассудить только сам ЦК-т, говорите с ним сами… Жить в доме было трудно – особенно для членов моей семьи, сталкивавшихся со служащими дома. Твердо надеясь на получение заработка в ближайшем будущем, желая избавить свою семью от придирок и зная фактическое бессилие Центр[ального] бюро в моем деле – я дал заявление. Это заявление должно пониматься как доказательство моей доброй воли расстаться с ЦК мирным путем. Оно, заявление, давалось мною именно Центр[альному] бюро секции, а не ЦК. И сам ответств[енный] секретарь Центр[ального] бюро просто хотел умыть руки (больше он действительно ничего не мог сделать) и даже сказал на заседании Бюро: «А про всё остальное говорите с ЦК». Под «остальным» я понял компенсацию своих бедствий, причиненных мне действиями ЦК. Я охотно тогда дал заявление – обязательство, чтобы освободить бессильных людей, и твердо надеясь, что я уберусь через 2 м[есяц]а из дома. // Потом надежды на работу исчезли – я физически, при самой большой доброй воле, не мог двинуться с места и, к сожалению, нарушил обязательство. Но опять-таки подчеркиваю, я давал обязательство не истцу, ЦК-ту, а Центр[альному] бюро секции землеустроителей, чтобы успокоить людей, не имевших в деле решающего значения. // По профессиональной этике Центр[альное] бюро должно прислать на заседание суда своего юриста для защиты моих интересов, но едва ли он прибудет. Меня, вероятно, будет защищать юрисконсульт месткома писателей, т[ак] к[ак] я последнее время живу на литературный заработок – издаю книги в «Молодой гвардии». // Только это я хотел разъяснить и добавить к той картине добивания человека, заключительная часть которой – выселение на улицу целой семьи – предстанет на суде 13/IX, как иск Ц[ентрального] к[омите]та» (Архив. С. 596–598. Публикация Н. Корниенко).

Управление делами в ответном письме отказалось принять предложение Платонова, настаивало на выплате 300 рублей и немедленном выезде до 13 сентября – назначенного дня судебного разбирательства. Материалы дела Платонова в Бауманском суде в настоящее время не выявлены. Очевидно, что в конце концов конфликтующие стороны нашли решение и семья Платонова освободила комнату в ЦДС.