Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Не скучно ли тебе это читать?

Может быть, просто моя бедная голова, работавшая всю жизнь как мотор, начинает уставать и ее терзают яды усталости.

Оставим и это.

Что-то там помышляет Тотка? Я как-то боюсь за его судьбу. И за тебя беспокоюсь, лесная моя Мошка.

Хорошо бы еще лет двадцать или хоть пятнадцать протерпеть, чтобы Тотик вошел в силу и без меня бы мог прокормить свою старушку-мать. А ты будешь старушкой, Мошка! Ты об этом не думаешь? А я уже, по сравнению с тобой, пожилой человек.

Ну, прощай, моя далекая невеста, и береги нашего первого и единственного сына.

Андрей.

3 ч[аса] ночи. Сей[час] проверю стихи и спать.

Впервые: Волга, 1975. С. 167 (фрагменты).

Печатается по: Архив. С. 479–480. Публикация Н. Корниенко.

{121} Н. И. Замошкину.

14 июня 1927 г. Москва.

Тов. Замошкин!

Обращаюсь к Вам с убедительной просьбой рассмотреть посылаемую рукопись [273], и если она подойдет, то напечатать всю повесть в «Новом мире».

Именно к Вам обращаюсь потому, что когда-то мы познакомились с Вами на квартире С. Малашкина [274].

Чтение рукописи и заключение о ее пригодности [275]желательно получить возможно скорей, т[ак] к[ак] «Молодая гвардия», возможно, издаст мою книгу [276], в которую войдет и эта повесть. Так что в журнале она должна быть (если подойдет) напечатана прежде, чем выйдет книга.

С тов. приветом Андрей Платонов.

14/vI-27.

Мой адрес: Москва, Бол[ьшой] Златоустинский пер[еулок], 6, Центр[альный] дом специалистов.

Тел[ефон] 2-08-84, вызвать Платонова.

Впервые: Волга. Саратов, 1989. № 8. С. 163. Публикация Е. Литвин. Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 2569, оп. 1, ед. хр. 335, л. 1.

Замошкин Николай Иванович (1896–1960) – литературный критик, входил в группу «Перевал», редактор отдела прозы журнала «Новый мир». Все письма Замошкину отправлены на адрес редакции журнала «Новый мир».

{122} А. К. Воронскому.

18 июня 1927 г. Москва.

Тов. Воронский!

Убедительная просьба прочитать рукопись повести «Сокровенный человек». Может быть, она подойдет для напечатания в «Красной нови» [277].

Если я Вам буду нужен, то меня можно вызвать по телефону 2-08-84.

С глуб[оким] уважением Андрей Платонов.

18/vI-27 г.

Если рукопись для печатания не подойдет, то просьба сохранить ее – для возвращения мне. У меня нет другой.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 33.

{123} М. А. Платоновой.

2 июля 1927 г. Москва.

Мария!

По своему обыкновению, ты ничего не написала мне из Симферополя [278]. Ты знала, что я беспокоюсь – землетрясение [279], ты одна, Тотик, – а ничего не сообщила. Дала бы телеграмму в два слова за полтинник. 60 руб[лей] перевел телеграфом на Симферополь 29/VI. Получила ли ты их? В понедельник переведу еще немного [280].

(50 р[ублей] получаю из журн[ала] «Молод[ая] гвардия» [281]).

Книжечка моя выходит только в понедельниквторник [282]. Либретто передано на доработку режиссеру совместно со мной. В понедельник у меня свидание с режиссером. В понедельник же – ответ из Совкино по поводу службы [283]. В Ц[ентросою]зе [284]я служу только до 1/vIII, с жалованьем 150 р[ублей]. Мои не приедут [285]послал телеграмму с отказом: нет ни денег, ни настроения их принимать. Что делать с Валентиной [286]?

Я пишу кратко и неинтересно – не уверен, что это письмо дойдет до тебя. Адреса точного твоего нет.

Москва без тебя пуста для меня. Но ты меня не любишь теперь совсем. Я едва ли приеду – ты знаешь, сколько долгов и потребностей у нас. А я бы хотел пожить с Вами хоть три-четыре дня. Очень скверно – землетрясения.

Если что опасно – приезжай немедленно. Снимем дачу и отдохнем под Москвой. Пиши мне, пожалуйста. Я тебе тоже буду писать.

Извини меня, что снова пристаю и мешаю отдыхать тебе.

Прислать ли тебе книжек? Каких – назови приблизительно.

Целую Тоточку и тебя. Пришли карточку [287]. Снимись на пляже.

2/VII. Москва. Андрей.

P.S. Ставить «Песчаную учительницу» будет лучший режиссер – наверно, Пудовкин [288]. Я видел заключение правления Совкино [289]. В понедельник буду с ним говорить. Возможно, что удастся устроить тебя. Тогда и я поеду техническим консультантом. Снимать картину будут в калмыцкой степи в августе и сентябре. Тогда все сообщу.

Я бы считал, что тебе лучше сыграть Гюлизар [290]: у тебя тонкое острое лицо.

Андрей.

Впервые: Архив. С. 482. Публикация Н. Корниенко. Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 9, л. 1–2.

{124} М. А. Платоновой.

3 июля 1927 г. Москва.

Москва, 3/VII. Маша!

Я получил открытку и письмо. Еще раньше получения – я послал тебе письмо на Алушту. Зачем ты прислала 6 рублей? Мне никогда денег не присылай – я сам справлюсь. Завтра пошлю Вам с Тоткой немного на гостинцы и фрукты и расплачусь со всеми долгами в окончательный расчет. По некоторым я уже расплатился.

Наверно, в Крыму тебе понравится. Главное мое беспокойство – землетрясения. Никто не знает, будут ли они или нет. Главное – во время землетрясений – не быть в здании или у скал и в море. Скала может деформироваться и задавить человека, море «вздохнет» на берег так, что погребет под собой людей [291], и т. д.

Смотри, Мария! Если будет тревожно или землетрясение повторится – выезжай в Москву.

Не забудь то, за чем ты поехала – отдохнуть.

Я знаю, что там есть разврат (в большей степени, чем обычно предполагают), к тебе, наверно, пристают и т. д. Это на курортах было всегда. Я не верю – и это невозможно, – что тебе удастся остаться совершенно чистой в такой клоаке. Но все-таки не забудь своего отдыха.

Что Тот ужасен (ты пишешь) – понятно: он устал ведь с дороги. Но что он вспомнил в С[имферопо]ле о нашем дворе – это знаменито!

Я живу плохо (не в материальном смысле – это пустяки). А так очень скучно и дурно мне. Жизнь моя свелась совсем к примитиву: служба и дом. Новиков [292]ерунда. Был у него один раз – совершенно уже не о чем говорить, нет ничего даже для поддержания товарищества. Но одиночество мне страшно – так я привык бессознательно иметь рядом с собой тебя. Я говорю искренно. Я увижу тебя очень нескоро. Мне предстоит переплыть до тебя океаны трудностей. Ты ведь знаешь, как трудно в Москве всё дается.

Самое тяжелое – без тебя мне плохо работается.

И так пусто и уныло в Москве. Я не представляю себе, чтобы любящий человек, при всех возможностях, мог вести себя так, как ты вела себя, когда я уехал один в Тамбов.

Значит – не любила. Не обижайся за старое заросшее воспоминание.

Ты вспомнила к чему-то Сокольникова [293]. Извини, но уж очень глупо. Передаю тебе самый искренний, глубокий и горячий поклон и привет Дениса [294]. Ответ ему надлежит послать непосредственно.

Я работаю. Иногда меня питает энергия остервенения, чтобы выбраться на чистую независимую воду жизни. Главное – независимую. Очень мне тяжело зависеть от всех случаев. Это отчасти гадко. Но какая стерва со мной поступала хорошо? Я совсем не хочу быть «общеполезным» работником, я хочу быть покойным и счастливым (форменное мещанство!). Всё это я знаю – и дешевкой меня не возьмешь.