Коллектив авторов - Бессонный патруль

Ханзада вздыхает: до чего ему надоели эти назидания!

Ходит по кабинету, косится на мой стол и вдруг решается, хватается за телефон.

— Хотя бы предварительно, — упрашивает он эксперта. — Не можете? А если вне очереди? Только в субботу?

Утром? Жаль. А нам этот почерк Гуревич… Не можете…

— Уф! — поворачивается Ханзада ко мне. — Надо проверить и — нельзя!

Выхватил из тугой прически прядь над ухом, покрутил ее пальцами. Новая привычка Хаизады. Я уже знаю: сейчас он скажет нечто такое…

— Добыл косвенную улику, — не выдерживает Ханзада. — На следующий день почтальонша купила туфли.

После того случая. Но зарплату не выдавали. О чем это говорит?

Я пожимаю плечами:

— Ни о чем…

— Ладно, — не сдается Ханзада, — опять же анонимка…

Кроме извещения с почерком, оставленным рукой преступника, мы отправили на экспертизу и анонимку.

— Если окажется, что ее писала Гуревич… И если перевод получила она же… — рассуждает Ханзада. — Тогда анонимку приобщим к делу для характеристики ее личности.

Я улыбаюсь: так выразиться мог только следователь.

Это тебе не словечки из воинского устава. И Ханзада улыбается: почему не знаю. Может, опять видел Задонскую?

А пепел в газетке оставил для лучших времен.

Восстановить текст по пеплу может только волшебник.

А ты как думаешь, Ханзада?

— Я за! — проголосовал тот. — Но как вышло? Открываю печку. Лежит! Будто для меня нарочно. Даже вот здесь мурашки… — Он рассмеялся, показав на затылок. — Ничего не оставалось, как забрать.

В субботу и покажу Задонской на отличившегося Ханзаду.

— Его стараниями…

А она, скорая на слово и улыбку, конечно, скажет Ханзаде что-нибудь вроде:

— Вас случайно зовут не Нат? А фамилия не Пинкертон? Позвольте пожать вашу мужественную руку.

— А дальше?

Есть же на моей памяти один случай: как-то поручил практиканту допросить молоденькую свидетельницу, а через год поздравил их с законным браком.

Коллеге, что сидит через стенку, я иногда напоминаю об этом. Мы смеемся. Бывает же!

— Ханзада, — говорю, — где дело номер…

Ханзада не отвечает. Видимо, все еще находится под впечатлением добытой им косвенной улики. Он смотрит куда-то сквозь меня, перебирая пальцами волосы.

— А, чепуха! — Ханзада возвращается на землю. — Купили туфли. Ну и что?

Переулок, по которому я шел, делится на две части: каменную, многоэтажную, с цветной штукатуркой и балконами, и низкорослую, деревянную, обреченную на слом.

А между ними тут и там поднимаются кирпичные остовы будущих зданий. Над земляными грудами взлетают и разжимаются железные кулаки экскаваторов. Где-то натужно работает бульдозер.

«Еще год-два, — подумалось мне, — и все в переулке справят новоселье».

Вот и зеленые ворота с номером 50. А вот щель для корреспонденции в заборе.

«…Письмо с извещением — в газетку, газетку — в журнальчик…»

Но кто вынимал из ящика?

«Вы только ее бабушкой не назовите. Ох, и психанет!» — предупреждала Задонская. Подходя к дому, я вспомнил вчерашний звонок из педагогического. Приятный баритон принадлежал декану факультета иностранных языков. Декан говорил о том, что некоторые обстоятельства вынуждают его обратиться к нам: кто-то обидел их студентку. Да, Наталью Задонскую. Она — староста группы, отличница и вообще… Декан перечислил достоинства студентки и спросил:

— Интересно, что-нибудь предпринимается? Ах, возбудили уголовное дело. И как? Не установлен. Вы говорите к концу недели? А быстрее нельзя? Ну, надеемся, справедливость восторжествует… Да, едва не упустил, — спохватился он. — Будьте добры, поинтересуйтесь хозяйкой. Напряженный момент. Сессия. И гнать из квартиры! Это же трепка нервов! Поговорите с ней построже. Обещаете? Заранее вам благодарен.

«Оперативность, быстрота, — думал я перед домом номер 50. — Но как объяснить, что у экспертов тоже немало дел. И свои сроки. А про хозяйку декан не забыл».

За калиткой навстречу мне рванулась, гремя цепью, большая черная собака. Вздыбилась, забегала с лаем.

Цепь закреплена у самого почтового ящика. Последнее я отметил особо. Верно говорил Ханзада, постороннему дорога к почте заказана.

— Был недавно кто-то из ваших, — первое, что сказала хозяйка, высокая седая женщина в белом переднике, когда, войдя в кухню, я предъявил удостоверение личности.

Усмехнулась, продолжая мыть посуду. — А вы зачем? — она взглянула в упор насмешливо и твердо.

— Я пришел, — начал я, несколько обескураженный таким приемом, — чтобы уточнить ряд вопросов. В общем, допросить вас…

— А то, может, сразу, без обиняков?.. — огорошила меня хозяйка. Ничего, я постоять за себя сумею. Не Камила. — Бренчала тарелками, полоскала их в тазике, опрокидывала на подставку. — Живо научу черное от белого отличать…

На что намекала она, я не понял. Не тратя времени попусту, достал бланк протокола допроса, предупредил хозяйку об ответственности за дачу ложных показаний, дал расписаться.

Бабушкой я бы ее не назвал, хотя лицо и казалось состоящим из одних глубоких морщин. Но глаза под широкими бровями сохранили незамутненный карий цвет. Да и морщины в соседстве с крепким горбатым носом скорее обозначали крутой нрав, чем увядание.

— Покажите, если не затруднит, комнату девушек, — попросил я, когда с формальностями было покончено.

Комната просторная. Можно вселить при желании и четырех. Я ощутил аромат духов. Так целый день пахло в моем кабинете после ухода Задонской.

Хозяйка и здесь нашла себе работу. Обмахнула тряпочкой клеенчатую скатерть, раздвинула шторы, открыла окно. Примерилась: к чему бы еще приложить руку? И все поглядывала на меня искоса, с недоверием.

— Оказывается, и у хозяек бывают любимчики, — улыбнулся я, кивнув на нарядное убранство одной из кроватей.

Другая постель накрыта простым одеялом.

— Выселю я этого любимчика! — отрубила хозяйка. Перестала поправлять безделушки на туалетном столике.

Воинственно сложила на груди руки.

И опять что-то высматривала во мне заинтересованно и строго. Странно. Вел я себя как будто нормально.

— Как вы думаете, Гуревич способна на кражу?

— Час от часу не легче, — удивилась хозяйка и нахмурилась. — Кто это у вас додумался? Камила в голоде, в холоде будет — чужого не возьмет. Девушка простая, все свое отдаст, будьте уверены!

— Что ж, предположим, не возьмет. Тогда кассир и почтальон?

Окно выходит во двор, к калитке. Собака и тут следила за мной. Пригнув морду к земле, ощерила зубы.

— Да вот, хотя бы случай вспомнить, — слышу из-за плеча голос хозяйки. — Как-то Камила нашла пятерку. Вон в сенях. «Ираида Ивановна, не ваши?» Нет, говорю, мои в комоде, на месте. Оказывается, Задонская обронила. А вы — кражу… Ну, насмотрелись? — Она, кажется, намерена пригласить меня на чашку чая.