Коллектив авторов - Бессонный патруль

Булатов опять не сдержался.

— Как же вы на работу собираетесь, а? Ведь от вас за три метра против ветра…

Дежурный предупреждающе постучал карандашом по пульту: не о том сейчас речь.

— Что дальше?

— Как, что? Гараж пустой, вот что. Машина тю-тю, митькой знали, Егоров начинал смелеть. — Замок вместе с пробоем моим же ломом выдернули, гады.

Дежурный постучал карандашом, потерпевший опять оробел.

— Лом у меня на усадьбе возле сарая стоял, где лопаты и грабли. А теперь в гараже валяется. За место «Волги».

Оформили документы, и Егоров бочком проскользнул в дверь, на улицу.

Ровно в девять капитан Утешев пошел докладывать руководству о событиях последних часов дежурства. В коридоре второго этажа, возле дверей приемной, он столкнулся со своим ночным помощником лейтенантом Шматлаем.

Опергруппа, значит, вернулась.

Шматлай шел от начальника. Он спешил.

— Бегу, Жаке. Допросить там надо одного. Да вы не волнуйтесь, все в ажуре, о происшествии начальнику на дом Криков позвонил, участковый из Семиозерного. Только там не автодорожное, а убийство. И не на большаке, а немного севернее, по грейдеру. Вам полковник расскажет…

Шматлай торопливо пошел по коридору, а капитан несколько секунд еще стоял и думал: «Ишь ты, майор Кринов.

Серьезный ведь мужик… Прямо начальнику, ночью»…

О своем думал, торопясь к себе в кабинет, и лейтенант Шматлай. Вот, наконец, и первое настоящее дело, в раскрытии которого поручил ему участвовать начальник управления. Работать вместе с опытными «старичками» из управления придется, не иначе. И то ведь два года, как из университета, высшее юридическое, а все по мелочам.

Смешно подумать: голубей украли — ищи, мопед увели-бегай. Белье у хозяйки с веревки сняли… мокрое прямо, тоже ищи. Смех. Нашел Антон это белье. Правда, начальник отдела говорил тогда, что белье- его нужно было найти, конечно, но это не самое главное. Важно, что лейтенант Шматлаи ту квартирную воровку нашел.

И еще думал Антон Шматлаи о том, что хорошо вот так идти с серьезным заданием к себе, в свой кабинет. Именно в «свой», хоть маленький, но в свой, где стоят всего лишь стол, два стула и тумбочка с книгами. Раньше, в старом здании, сидел он с тремя коллегами. Ребята хорошие, опытные, но что получалось? Ты, например, бумагу срочную сочиняешь, а напарник кого-то допрашивает. Волей-неволей послушать хочется, как говорит с человеком опытный товарищ. А то и два товарища.

Вот сейчас он будет допрашивать свидетеля, который первым увидел ту машину на грейдере. В своем кабинете.

И никто ему не помешает. Поэтому он будет допрашивать не торопясь, узнавать все подробности. Он хорошо знает, как важны подробности.

Конечно, после дежурства положен отдых. Да только он не устал: ночь была спокойной.

В коридоре, усевшись на стул, ждал человек. Это был мужчина лет пятидесяти в кожаной потертой куртке, сапогах и военной шапке-ушанке со следом кокарды. Входя в кабинет, он посмотрел на свои пыльные, забрызганные чем-то белым сапоги и осторожно ступил на паркет.

Лейтенант положил перед собой бланки протоколов. Допрос начался.

— Я, товарищ лейтенант милиции, как вам уже известно, Свиридов Тихон Семенович, — начал свидетель, а лейтенант кивком головы подтвердил, что это ему уже известно.

И попросил:

— Только я еще раз прошу вас: говорите подробнее, рассказывайте все с самого начала.

— Так я то же самое говорю: надо с самого начала, чтобы во всем полная ясность была. Как вам известно, работаю я шофером в совхозе «Узун-Булзк». Уже двадцать пять лет. Как из армии пришел, так и живу там. Тогда еще эго колхоз был. Шоферю там и сейчас. А дело, значит, вышло так: выпил я в воскресенье. И крепко выпил, на свадьбе у племянника Витьки был. И поездок вроде бы не предвиделось. Гулял я на свадьбе, на аккордеоне играл, с воины он у меня, и не знал, чем день кончится.

Часа так в четыре приходит экспедитор наш совхозный Ельтай. Подарок молодым принес, рюмку армянского выпил, а мне говорит: не хотел я тебя, Семенович, от компании уводить, а надо. В город поедем, мне в понедельник в «Сельхозтехнике» быть.

Я ему: «Ты что, Байжумыч, здоров ли? Ведь при градусах я. Как можно? Давай лучше вздрогнем по одной»…

Он и слушать не хочет. «Ты, — говорит, — Семенович, мне друг или сапог кирзовый? Ведь с меня директор шапку снимет». А директор наш, товарищ Шлыков, мужчина серьезный. С ним лучше так: сказано-сделано.

Ельтай меня уговаривает: «Поспи часа три, четыре, Семеныч, чайку крепкого попей, а вечером и подадимся. До города сто шестьдесят, на нашем проселке ночью не то что старшего лейтенанта, младшего сержанта не встретишь.

Движения никакого. Кто сейчас поедет? Только я да ты»…

Уговорил. В девять часов вечера бросил я в кабину на сиденье «тулку» свою шестнадцатого калибра, патронташ-я, между прочим, всегда ружьишко с собой беру.

Дорога степью и лесом, глухая, мало ли что. Ельтай приходит с портфельчиком своим желтой кожи. Поехали. Так-то я в норме, только во рту, ровно в погребе. Едем. Ельтай мне про Сухуми рассказывает, ездил недавно туда. Проехали мы степную дорогу, едем лесом. За лесом начинается грейдер, с километр-полтора всего, а потом асфальт, и от поворота до города — ровно двадцать километров, но столбам.

Двигаем мы потихоньку. Я и говорю Ельтаю: «Знаешь, Байжумыч, давай на асфальт ночью не будем соваться. На восемнадцатом километре пост ГАИ постоянный, а от меня перегаром, понимаешь… Заночуем в степи. Недалеко от опушки сено свежее есть, там и остановимся, котелок взварим, поужинаем под звездами, а утром-как в рог и не брал.

Ельтай согласился.

Поредели сосенки, скоро опушка будет. Вдруг Байжумыч толкает меня в бок, показывает вправо — смотри, мол, вроде костер горит?

Посмотрел я туда и обомлел. У меня, понимаешь, глаз — телескоп. Это я сейчас, когда читаю, очки стал одевать — плюс два. А далеко хорошо вижу. Посмотрел, значит, туда, куда Байжумыч указывает, в жар бросило.

«Какой, — говорю, — костер, беда там. Машина там, — кричу, — горит!»

И кладу руль направо, еду напрямик, по целине. Командую, чтоб, когда остановлюсь, Байжумыч лопату в кузове брал, да не подходил бы, пока огонь не собью, бензобак пеной не залью. Не взорвался бы. Два у меня огнетушителя пенных, на всякий случай. Пригодились, видишь.

Саданул я пеной, быстро сбил пламя. Внутри там горело, огня не так много было. Это потом уже посмотрели, при вас, бак совсем пустой оказался. Покидали мы для надежности землей, я фонариком посветил, жужжалкой.

На фронте я всякое видел. Стреляли людей, бомбами и минами рвали, танками давили. А увидел в машине человека, труп, вернее, на заднем сиденье лежал, лицом вниз, и нехорошо стало, сердце зашлось. Тут у нас разговор состоялся: