Коллектив авторов - Бессонный патруль

Приземистый широкоплечий мужчина пытался сбить замок с двери. Евдокимов возмутился. Он схватил за руку взломщика, потом вырвал у него ломик и велел следовать за ним. Но взломщик выругался и бросился на Евдокимова.

Завязалась драка. Выбрав удобный момент, бандит выхватил нож, ударил…

Гарин вспоминал разговор с Евдокимовым, стоя у открытого окна своего кабинета в управлении. Часы на стене, похрипев, пробили десять. С улицы доносился шум летнего теплого вечера: чей-то громкий смех, голоса женщин, продающих цветы, музыка с танцевальной площадки.

Майор взял с вешалки шляпу и, не надевая ее, вышел на улицу. Ожидая на остановке автобус, он продолжал вспоминать все детали этого дела. Следственная версия все более обрисовывалась в его сознании, рождалась смелая гипотеза. Метод индукции… Да, без него почти не бывает следствия, когда отдельные факты, детали, рождают общую картину совершенного преступления. Воображение-это то, что нужно следователю, как и писателю и актеру.

Сейчас Николаю Петровичу все более хотелось поговорить с кем-нибудь из старожилов рабочей слободки. Но осталось совсем мало. Все-таки прошло полвека. Те, кого революция застала безусыми юнцами, стали глубокими стариками. Такова жизнь, и тут ничего не изменишь…

Сегодня Николай Петрович побывал в местном краеведческом музее, просмотрел архивы двадцатых годов, подшивки местной газеты. Это было увлекательное занятие, словно путешествие в прошлое на фантастической машине времени. Особенно его интересовала подшивка за 1923 год.

Именно с этой подшивке он ожидал встретить в отделе местной хроники интересующее его сообщение. Но он его не встретил. Следовательно, оставалось поговорить со стариками.

Можно бы поговорить и со сторожем школы, но сторож как будто приезжий. Да и вообще сторож пока оставался в стороне от этого дела. Однако Никитин съездил в Алексеевку и узнал, что ни на какой свадьбе тот там не был.

Уже сидя и автобусе, Николай Петрович достал из кармана бумажку, перечел список некоторых стариков, данный ему в сельсовете. Список был небольшой — всего девять человек. Николай Петрович почему-то обратил внимание на фамилию Полозова. «Полозов, Полозов… Ах, это фамилия той девушки, которая осматривала раненого там, на окраине совхоза. Верно, ее дед. Нужно будет позвонить этой девушке, попросить, чтобы послала своего деда ко мне. Или я сам съезжу в совхоз, если нужно».

В совхоз ехать не пришлось, потому что Яков Семенович Полозов сам явился к майору. Он оказался седым, гладко выбритым, худым и невысоким стариком. Одет Яков Семенович был в старомодный китель с прямыми плечами, в хромовые начищенные сапоги, спускающиеся гармошкой.

В руке держал твердую, как железо, негнущуюся фуражку.

Можно было подумать, что это какой-нибудь бывший военный или ответственный работник. Но он оказался каменщиком.

На чернявого немолодого майора милиции старик смотрел с некоторым недоумением: чего это ему вдруг надо? Но когда майор объяснил, что его интересует одна старая история, один случай, про который, возможно, слышал кто-нибудь из местных жителей, особенно пожилых, каменщик заинтересовался.

— Так вы, значит строитель? — переспросил майор.

— Точно. Могу и плотничать, и по бондарному делу.

Только, конечно, годы мои миновали… А то кто всю эту строительству производил? Мы производили, наше поколенье.

Яков Семенович начал перечислять жилые дома и магазины, школы и предприятия, которые построены при его участии. Перечисляя, он загибал пальцы, но пальцев не хватило.

— А дом Грибанова вы перестраивали?

— А как же! Мы его под школу переделывали в двадцать третьем, кажись, годе… Сам-то хозяин, Фролка Грибанов, еще в гражданскую с кадетами убег, и в его хоромах разные учрежденья бывали. А потом под школу их предназначили. Только это мелкое дело, я про него и забыл.

«Подтвердится моя гипотеза или не подтвердится? — думал Николай Петрович. — Но ведь о кладах не только в романах пишут. Нет-нет да и мелькнет в «Известиях»…

А почему бы и здесь не может случиться? Ведь что-то они искали?»

— И в подвале работа была, Яков Семенович?

— Была и в подвале. А что? — в глазах старого каменщика мелькнуло удивление. — Так вы тоже про шкатулку слыхали, товарищ майор?

— Слыхал, — схитрил Николай Петрович.

— А я думал, сколько лет прошло, никто и не помнит.

А тогда, говорят, даже в московских газетах про ту шкатулку писали.

— Про ту, что в подвале нашли?

— Про нее. Ее наш напарник обнаружил, Куэьма Фомин, как стали мы перегородку ломать в подвале. Обнаружил он, значит, ее, а в ней клад николаевские золотые деньги и брильянты! Фролка Грибанов, когда бежал с белыми, так про запас и спрятал. Дескать, вернусь-возьму.

— А Фомин этот жив?

— На войне убит. Под Смоленском.

Старик замолчал, взволнованно вертя фуражку в коричневых пальцах.

Майор посмотрел на его руки:

«Поработал на своем веку человек…»

— Вы фуражку-то на окно положите, отец. И не волнуйтесь, — сказал он. Ну, нашли ту шкатулку. А потом?

Старик помолчал. Ему, явно, самому было интересно узнать дальнейшую судьбу клада. Но он не знал.

— На те богатства еще школу построили, — проговорил он неуверенно. Или даже две… Или машин накупили, товаров… Зря, конечно, не истратили те деньги, товарищ майор. Это точно.

— И я так думаю, — согласился Гарин. — Ну, спасибо вам, отец, извините, что потревожил.

Старый каменщик ушел. Майор довольный, прошелся по кабинету. Потом, вспомнив о чем-то, поднял телефонную трубку:

— Леонид Иванович, вы?

— Я, Николаи Петрович.

— Не получены еще данные о стороже школы, о Зуеве?

— Получены, да еще какие!

— Тогда давайте.

Через минуту Никитин показался в дверях. В руках он держал листок с приклеенной фотографией.

— Вот, Николай Петрович, ваше предположение правильно, в самую точку, как говорится, попали.

— Значит, Грибанов?

— Грибанов. В тридцать пятом году он переменил паспорт. Взял фамилию отчима, Зуева… Родной отец его умер гораздо раньше.

Майор внимательно посмотрел на полученные данные, на фотографию пожилого мужчины:

— Грибанов. Сын купца Грибанова. Когда он уехал с отцом из слободы Александровской ему всего десять лет было. Но о шкатулке знал, помнил…

На столе зазвенел телефон.

— Да?.. Слушаю, слушаю, товарищ полковник! Что — самоубийство? Какое самоубийство? А, понятно!.. Вот так история!.. Хорошо, товарищ полковник, сейчас выезжаем.

Гарин положил трубку и несколько мгновений сидел неподвижно, как бы осмысливая услышанное. Потом поднял глдза на лейтенанта:

— Вот дела, Леонид Иванович!.. Проворонили мы.

— А что?

— Сторож-то этот, Грибанов, полчаса назад найден мертвым, Повесился у себя в школьном дворе, в сарае.