Алексей Сахнин - Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию

Троцкий был известен в социалистической среде как один из авторов и самый яркий защитник теории перманентной революции, взятой им на вооружение еще в 1905–1906 гг. После разгона Совета 1905 года и ареста его лидеров Троцкий в тюрьме написал несколько весьма оригинальных текстов. В них он доказывал, что несмотря на относительную отсталость, Россия может стать флагманом европейской революции. Но еще важнее, что революция в России, по Троцкому, начавшись как буржуазная, неизбежно перерастет в социалистическую, поскольку ее лидером станет передовой рабочий класс (его главный антагонист, российская буржуазия, слишком слаба для этого). Пролетариат, считал Троцкий, найдет себе союзника в крестьянстве, нуждающемся в аграрной революции. Опираясь на крестьянское большинство, он сумеет взять власть и экспортировать революцию в Европу, где он обретет надежного союзника в лице немецких и французских рабочих, гораздо более многочисленных. Пролетариат сумеет разрушить военно-бюрократический аппарат старого государства, заменив его системой Советов, распустив армию и полицию и заменив их всеобщим вооружением народа.

Эти взгляды неоднократно критиковались как большевиками, так и меньшевиками на протяжении всех 12 лет, минувших со времен первой революции. Однако теперь те же (или, по меньшей мере, очень близкие) идеи проповедовал никто иной, как Ленин в своих «Апрельских тезисах» и других работах и выступлениях.

Кроме того, двух былых противников объединяло отношение к войне. Наконец, Троцкий пересмотрел свои взгляды, и отказался от линии на «объединение» социал-демократии. Теперь он считал неприемлемым организационное единство с «социал-патриотами».

Таким образом, Троцкий оказался на крайне левом фланге марксистов в России, где никого, кроме большевиков не было. Близость взглядов и политической стратегии Ленина и Троцкого была все более очевидной. И, в первую очередь, для самого Ленина, автора «левого переворота» в РСДРП(б). Впрочем, понимали это многие активисты партии, и не только в Петрограде. О том, что новая большевистская стратегия весьма близка старым взглядам Троцкого говорил, например, один из докладчиков на московской общегородской конференции РСДРП(б) 11 мая, который утверждал: «Раньше большевики высмеивали Троцкого, а теперь сами стали на его точку зрения…».

В таких условиях, Троцкий (ко всему прочему блестящий публицист и агитатор) становился естественным и очень ценным союзником для левых большевиков. В том числе, и в области внутрипартийной борьбы, где «старый большевизм» все еще сохранял сильные позиции. Поэтому наиболее вероятным представляется сценарий, согласно которому жесты доброй воли со стороны большевиков в адрес Троцкого были инспирированы лично самим вождем партии.

В свой первый день в России Троцкому представился случай выступить в Совете, в исполком которого он только что попал по рекомендации большевиков. Обсуждался как раз самый актуальный вопрос текущей политики: коалиционное правительство. Так и не оправившееся от Апрельского кризиса Временное правительство пыталось укрепить свой авторитет, пригласив к участию в своей работе умеренных социалистических лидеров. Вопрос обсуждался в Совете, где против коалиции выступили только большевики и небольшая группа меньшевиков-интернационалистов. Эсеро-меньшевистское большинство благословило ее.

В конце прений слово для приветственной речи было предоставлено Троцкому. Тот начал со славословия русской революции, которая «открывает новую эпоху, эпоху крови и железа, но уже в борьбе не наций против наций, а класса страдающего и угнетенного против классов господствующих». В условиях, когда советские лидеры только что вошли в правительство, тем самым разделив с представителями буржуазных партий ответственность за войну, это было вызовом. Но Троцкий продолжал: «Я не могу скрыть, что со многим из того, что сейчас происходит, я не согласен. Я считаю что вхождение в министерство опасно…». В первом же выступлении, без каких либо предварительных согласований, Троцкий заявил о себе как сторонник позиции, до сих пор считавшейся почти исключительно большевистской причудой. «Что же мы рекомендуем? – продолжал он – Я думаю, что следующим вашим шагом будет передача всей власти в руки рабочих и солдатских депутатов».

7 мая большевики и межрайонная организация РСДРП устроили специальный прием в честь Троцкого, а на 10 мая была назначена встреча большевистских лидеров с Троцким и активом межрайонной организации, посвященная вопросу об объединении. С большевистской стороны во встрече участвовали Ленин, Каменев и Зиновьев.

Выяснилось, что хотя взгляды Троцкого и Ленина сблизились, первый в меньшей степени торопится с объединением. Лев Давыдович признал, что единство между большевиками и меньшевиками (его старое программное требование) нежелательно; что объединение должно происходить только на почве радикального интернационализма и разрыва с «социал-патриотизмом». Зачитанные Лениным проекты резолюций по вопросу объединения устроили Троцкого «целиком». Но от предложения войти в РСДРП(б) немедленно, он отказался: «Я называться большевиком не могу… Признания большевизма требовать от нас нельзя» – говорил он.

В целом, главным спорным моментом остался вопрос о названии: «Старое фракционное название нежелательно…». В остальном, договоренности были достигнуты. Было решено создать Бюро по объединению социал-демократов-интернационалистов, в которое вошли большевистский ЦК, представители национальных с-д организаций и «межрайонки» (допускалось присоединение к процессу меньшевиков-интернационалистов Мартова, если те порвут организационные связи с оборонцами).

Р. Слассер, ссылаясь на реферативные записи Ленина, которые тот делал на конференции межрайонцев 10 мая, во время обсуждения условий объединения межрайонной организации с РСДРП(б), пытается доказать, что речь шла не о создании рабочей группы по объединению организаций, а о реформе структуры самого ЦК. В ленинском конспекте речи Троцкого, отвечавшего на предложения большевиков, есть такие слова: «Бюро – (Ц[ентральный] К[омитет]+…) приемлемо». «Отсюда можно заключить, – пишет Слассер – что Ленин предложил Троцкому место во «внутреннем ядре», Бюро Центрального Комитета, и что Троцкий готов был согласиться». Слассер полагает, что Бюро ЦК было предшественником Политбюро, история которого, таким образом, начинается якобы уже весной 1917 г. Доказывая свою гипотезу, он ссылается на биографию Сталина, написанную в 1930-х гг. И. Товстухой, где говорится, что Сталин был членом Политбюро уже с 1917 г. Однако согласиться с такой интерпретацией вряд ли возможно, что уже было показано в отечественной историографии.