Игорь Арясов - Ф.М. Достоевский – А.Г. Сниткина. Письма любви

Твой вечный и верный Фед. Достоевский.

Воскресение сегодня, вряд ли конторы будут отперты, чтоб разменять. Да вот что: если получу не утром, а в 5 часов пополудни. Ох, не желал бы.

Ангел, друг мой, прости меня.

1Достоевский вернулся из Гомбурга в Дрезден 27 мая в 6 часов вечера.

Bains-Saxon. 5 октября <1867.> 6 часов.

<���В Женеву.>

МИЛЫЙ ДРУГ МОЙ, возлюбленный мой ангел, Аничка (и Сонечка). Со мной случилось, с первого шага, скверное и комическое приключение. Вообрази, друг милый, что как ни глядел я, во все глаза, а проехал Bains-Saxon мимо! три станции, а образумился в городке Sion, где и вышел, доплатив еще им, разбойникам, 1 ф. 45 сант. Каково! Не имею понятия, как это устроилось. Я каждую станцию смотрел.

Дорога была скверная, холод, дождь ужасный и град. Как нарочно, когда я подъезжал к Bains-Saxon, прояснело. А я их-то и проехал.

Дорогой читал. 90 сантим, проел. Виды – восхищение! Истинно сказать, Женева стоит из всей Швейцарии на самом пакостном месте. Веве, Vernex-Montreux, Chillion и Вильнев – удивительны. И это в дождь и в град. Что же было бы при солнце! Горы очень высоки и очень снежны. Холод.

В Сионе прождал час и поел. В restaurant у станции дали сосисок и супу. Это ужас ужасов! Стоило франков.

В 5 часов взял билет, заплатил опять 1 ф. 45 сант. и теперь, сейчас только, в 6 часов приехал в Saxon les Bains. Ничего еще не видал. Сумерки полные. Saxon – деревнюшка жалкая. Но отелей много и на большую ногу. Сейчас объявили (без спросу моего), что тут рулетка и не угодно ли на рулетку.

Спросил про письмо: сказали, что из отеля пойдет в 10 часов и что раньше нельзя. Я и принялся писать, заказав росбив и кофей, ибо совсем голоден.

Вот и все, Аничка, дальше не знаю, что будет, что Бог даст.

Ангел, ангел милый, береги Соню, береги себя, будь весела.

Сколько бы хотел тебе рассказать. Всю дорогу ты мне представлялась. В Сионе на одной картинке видел твой портрет. У хозяйки дочка, 9 месяцев, хохочет и ко мне ручки, протягивает. Я об тебе сейчас вспомнил. Милая, здорова ли ты. То-то буду мучиться – по вечерам.

Я думаю, что наверно приеду завтра.

Поездов завтра три отсюда: в 5 часов утра, в 11 часов утра, и в 5¾ вечера.

Прощай, ангел милый, обнимаю и цалую тебя. Соню, Соню береги. Цалую твои ручки и ножки.

Твой муж верный и любящий Ф. Достоевский.

P. S. Письмо я положу в ящик отеля сейчас. Пойдет оно на почту сегодня в 10 часов. Но сама почта в Женеву пойдет не раньше как завтра утром, в 5 часов утром. Стало быть, ты раньше 12 часов не получишь. Я же, если поеду завтра, что, я думаю, наверно, поеду не иначе, как в 11 часов утра. Следств<���енно>, буду в Женеве в 5½ часов вечера.

Если же поеду отсюда с последним вечерним поездом в 6 часов, то приеду в 12-м часу ночи.

[Прощай] До свидания, ангел милый.

Твой Ф. Достоевский.

Воскресение 6 октября <1867.> Saxon les Bains.

7½ часов вечера.

<���В Женеву.>

АНЯ, МИЛАЯ, я хуже чем скот! Вчера к 10 часам вечера был в чистом выигрыше 1300 фр. Сегодня – ни копейки. Все! Все проиграл! И все оттого, что подлец лакей в Hôtel des Bains не разбудил, как я приказывал, чтоб ехать в 11 часов в Женеву Я проспал до половины двенадцатого. Нечего было делать, надо было отправляться в 5 часов, я пошел в 2 часа на рулетку и – все, все проиграл. Осталось 14 франков – ровно чтоб доехать. Иду в 5 часов на железную дорогу – объявляют, что прямо в Женеву нельзя доехать, а надо ночевать в Лозанне. Вот сюрприз! А у меня всего 14 франков. Я беру кольцо, отыскал такое место, чтоб заложить, обещались к 8 часам дать денег, но говорят 10 франк. Теперь я переехал ночевать к другому хозяину, m-г Орса (пансион). Завтра утром хочу отправиться в 5 часов. Буду в Женеве в 11. Если не приеду – значит, что-нибудь задержало. Это письмо посылаю на случай, потому что приеду, может быть, раньше его. Я здоров, Аня, судьба нас преследует. Успел получить твое милое письмецо 1. Душа ты моя, радость ты моя! Не думай обо мне, не убивайся! Брани меня, скота, но люби меня. А я тебя люблю безумно. Теперь чувствую, как ты мне дорога. До свиданья, до скорого.

Твой весь Ф. Достоевский.

1Письмо не сохранилось.

Saxou les Bains. Воскресение [16] 17 ноября <18>67.

<���В Женеву.>

МИЛЫЙ МОЙ ГОЛУБЧИК, радость моя Анечка (с Соничкой и Мишкой) 1, цалую вас всех троих (если надо) крепко, а тебя, Аня, 50 раз. Что ты, милый голубчик? Как ты время проводила? Здорова ли ты? Из ума ты у меня не выходила. Приехал я без четверти четыре. Что за день! Что за виды дорогою! Это лучше вдвое, чем в прошлый раз. Какая прелесть н<���а>прим<���ер> Vevey, не говорю уж об Montreux. Я подробно разглядывал Веве. Это[т] хороший город, в котором, вероятно, и хорошие квартиры есть, и доктора, и отели. На всякий случай, Аничка, на всякий случай; хотя наши старушонки тоже чего-нибудь стоют и помогут при деле 2. – Ах, голубчик, не надо меня и пускать к рулетке! Как только проснулся – сердце замирает, руки-ноги дрожат и холодеют. Приехал я сюда без четверти четыре и узнал, что рулетка до 5 часов. (Я думал [что] до четырех.) Стало быть, час оставался. Я побежал. С первых ставок спустил 50 франков, потом вдруг поднялся, не знаю насколько, не считал; затем пошел страшный проигрыш, почти до последков. И вдруг на самые последние деньги отыграл все мои 125 франков и, кроме того, в выигрыше 110. Всего у меня теперь 235 фр. Аня, милая, я сильно было раздумывал послать тебе сто франков, но слишком ведь мало. Если б по крайней мере 200. Зато даю себе честное и великое слово, что вечером, с 8 часов до 11-ти, буду играть <���…> благоразумнейшим образом, клянусь тебе. Если же хоть что-нибудь еще прибавлю к выигрышу, то завтра же ( несколько слов зачеркнуто ) непременно пошлю тебе, а сам наверно приеду послезавтра, т<���о> е<���сть> во вторник.

Не знаю, когда пойдет к тебе это письмецо. – Сейчас меня прервали, принесли обедать. Забыли хлеба. Сошел вниз спросить, и вдруг хозяин отеля, встретив меня (и подозревая, что я русский), спрашивает меня: «Не к вам ли пришла телеграмма?» Я так и обмер. Смотрю: A m-г Stablewsky. Нет, говорю, не ко мне. Пошел обедать, и сердце не на месте. Думаю: с тобой что-нибудь случилось, хозяйки или доктор подали телеграмму по твоей просьбе; имена русские все коверкают, на почте исковеркали, – ну что если от тебя ко мне? Сошел опять, спрашиваю: нельзя ли узнать, откудова телеграмма? (Так бы, кажется, и распечатал, прочел.) Говорят: из Пруссии. Ну, слава богу! А уж как испугался, господи!

Анечка, милая, радость ты моя! Все это время об тебе буду думать. Береги себя! Умоляю тебя, цалую тебя. Голубчик мой, как я раскаиваюсь: давеча я был такой нервный, так сердился, кричал на тебя. Ангел ты мой, знаешь, как я тебя люблю, как обожаю тебя. Люби только ты меня.