Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма

По-разному сложилась судьба трех сестер, которых в Белоруссии выдали замуж.

Моего отца посадили, и семья распалась.

Тётя Чеся с мужем поехала строить Сталинградский тракторный завод. Сохранилось письмо тёти Чеси на почтовой бумаге тех лет. На верхней части листа цветная картинка – рабочие и в красных косынках работницы идут учиться. Это было знамение времени – его священная часть: «Учиться, учиться и учиться».

Последние слова о знамении времени – это мои заключения о времени, с которого прошло 70 лет, возможно, ошибочные, а вот письмо тёти Чеси – это документ. Привожу его дословно, а в конце скажу, что меня в нем сейчас потрясло.

«Здравствуйте, дорогие Папочка, Мамочка, Валя, Вячик, Геня, Яня, (какие-то слова, тире) Эдинька, Гелечка. —

(Гелечка это или племянница бабушки, или дочь племянницы – девочка на несколько годочков старше меня, которая по какой-то причине, видно немаловажной, жила у нас несколько месяцев, а может быть, и год. Её я помню, а сколько она у нас жила не помню. Спать она могла только с тетей Геней и Яней, или на столе) .

– Сегодня 6/VII, у нас с Ипполитом выходной день. Встали мы в 9 ч. т. е. я, а Ипполит в 10 ч. Это мы потому так, что вчера легли спать в два часа ночи. Были в цирке. К нам в Сталинград приехал Владимир Дуров. Кроме того, была японская труппа и ещё несколько выступлений других артистов. В общем, очень понравилось нам, и были довольны, что поехали. Поездка в цирк нам обошлась в 8 р. 10 к. Ну, ничего. Так, буду продолжать дальше. Встали мы сегодня и поехали в город на рынок. Приехали, я поубирала в комнате, потом обкатилась ведром холодной воды – немного стало легче, но через полчаса опять потеть стала. А сейчас 7 часов вечера, я вынесла столик во двор и пишу вам письмо. Иппа занял «ложу». Это вот что обозначает: рядом с двором находится стадион, огороженный высоким забором. Там часто играют в футбол. Приезжают из Москвы, Харькова, Саратова и так со всех городов, ну а нам и ходить не надо. Мы забираемся на крышу нашего сарая и так замечательно смотрим. Вот что мы и называем «ложа». Я, правда, особенно не люблю игру в футбол, но очень рада, что почти через день слышишь духовой оркестр. Так я люблю музыку, и вот повезло жить рядом со стадионом. Иногда, как заиграют то, что слышать приходилось на Лахте, так вспоминаю танцы по воскресеньям. Идешь с поезда и остановишься послушать. Дорогая Валя, напиши, часто ли бывают танцы, и была ли ты хоть раз после того, как были мы с тобой? Наверное, нет. У нас сейчас большой привоз на рынке яблок, груш и помидор. Ежедневно как пойдёшь, так и купишь на 2,5 на 3 р. яблок. Арбузы ещё дорогие. С мою голову, если вы её ещё помните, стоит 3 р. сейчас становятся подешевле. Помидоры крупные хорошие два рубля десяток. Представьте себе, что раньше я их не любила, а сейчас начинают нравиться. Иппа их очень любит. Яблоки по кулаку сладкие стоят 2 р. десяток, поменьше 1,5—1 р., а маленькие, как ранетки 80—90 и 70 коп. десяток. Денег у нас масса уходит, но мы не жалеем. Ведь так хочется яблочка, когда ходишь около возов. Сегодня мы с Ипполитом купили 2 кг. масла по 13 р. 50 к. мы думаем перетопить, сложить и поставить на зиму. Это теперь пока для всех продается по коммерческой цене (сливочное масло 1 сорт 16 р. кило, а П сорт 13 р. 50 к. Очереди безумные. Бывает, становятся с 3 ч. ночи).

– (Какие же были тогда зарплаты? Перед войной масло стоило 23 р. квалифицированный рабочий получал около 700 р. мама бухгалтер 350 р. уборщица 120 р. начальник цеха 1300 р., а раньше, когда писалось это письмо, мне кажется, дедушка получал 500 р).

Вообще питаемся мы хорошо… (две строчки на сгибе не разобрал) … В столовую ходим обедать.

Я-то расписалась о себе, а как Ваше всех здоровье. Как Папы нога, совсем хорошо или даёт себя чувствовать. Как Мамы палец? Так он беспокоит меня. Хотя бы не пришлось отрезать. Как все остальные чувствуют себя. Вячик и Яня никогда мне не напишут о себе. Правда, я сейчас не хочу, чтобы Вы писали часто. Жалко хорошего времени на это тратить. Уж лучше на зиму оставить».

На этом письмо обрывается, последнего листочка нет.

(ОДН – образование для народа).

Когда же это было? Совершенно не помню, чтобы тётя Чеся жила или хотя бы была на Лахте. То, что на писчей бумаге стоят годы 1931—1932, не значит, что письмо было послано раньше, но где-то в это время. Я подумал, что может быть по дате в выходной день можно определить год, но вспомнил, что это может быть и не воскресенье. После Октября, в ходе революционных преобразований, рабочий день сократили до семи часов и вместо семидневной недели ввели пятидневки, чтобы рабочим сократить продолжительность работы от выходного до выходного. При этом упрощался календарь, т. к. пятидневка кратна тридцати – числу дней в месяце. Если в месяце был 31 день, то добавлялся еще один выходной. Играла, вероятно, роль и антирелигиозная составляющая – из календаря исчезало «воскресенье». Перед войной, объясняя напряженной международной обстановкой, вернулись к семидневке и восьмичасовому рабочему дню. Выступить против этого уже было нельзя – любой протест уже рассматривался как контрреволюционное выступление.

Точной даты я не определил, да это и не важно – ценность письма от этого не уменьшилась. Это бесценная реликвия. Что меня поразило в этом письме – так это воспоминание о танцах. Это были еще совсем молодые женщины – почти девчонки, им не было ещё и тридцати. А танцевали до революции, танцевали во время революции, после революции, во время гражданской войны и во время строительства нового общества. Танцует возраст, а не «внутреннее и международное положение страны». Любопытно, что тетя Чеся пишет о танцах в «Воскресенье», когда воскресений в календаре не было, и танцы были по выходным. Возможно, люди по привычке, невзначай в разговоре выходной могли назвать воскресеньем – не знаю.. К сожалению, тётя Чеся в Сталинграде заболела брюшным тифом и умерла. Робуш до последнего времени переписывался с бабушкой, а потом с мамой.

Тётя Люся вышла замуж за землеустроителя Макара Семеновича Бича. Она ласково звала мужа на польский манер Марк – Марочек.

Макара Семеновича партия бросала по совхозам всей страны организовывать механизированный агрономический цикл.

Центральное руководство от имени народа направляло руководителей и специалистов туда, куда считало целесообразным для развития народного хозяйства (экономики). Как бы народ, как бы распоряжался своими специалистами, и никто из этих специалистов не спрашивал о жизненных условиях. Крыша над головой в ведомственной квартире и хлеб с маслом, в виде зарплаты в полтора, два раза выше, чем у рабочих, будет, а высшей наградой являлась интересная работа. Такая вот диктатура пролетариата по отношению к «спецам» – служащим, которые должны служить народу, да и к себе самим. Валик родился в Узбекистане в Андижане. Толик, наверное, под Ленинградом в Тосно, Гена под Ленинградом в Любани, Павел в Чечне в совхозе Алпатово. Из Белоруссии Макара Семёновича послали в Среднюю Азию поднимать окраины. Фото Макара Семёновича с тётей Люсей прислано из Андижана. Поработав в Средней Азии, дядя Марк просился в Россию, потому что климат и среднеазиатские обычаи непривычны. Хотелось в Россию, но не в Белоруссию, где и у него были репрессированные родственники, и с которой была связана его тревожная молодость. Когда немцы в 18 году заняли Белоруссию, в Минске получила власть антироссийская белорусская Рада, которую немцы, естественно, некоторое время поддерживали. Немцы для хозяйственных работ Бича мобилизовали, но ему удалось от них сбежать. Потом пришли красные и опять его мобилизовали, но положение было неустойчивым: белые, красные, Рада, махновцы все всех старались мобилизовать, и все от всех старались сбежать, и ему опять вместе с группой сослуживцев удалось из разваливавшейся части разойтись по домам. Заметая следы он сменил отчество Зиновьевич на Семенович. Получилось это случайно – пьяный писарь написал, как ему было привычней, и Макар Семенович не стал исправлять. А когда власть утвердилась, его опять мобилизовали и, как грамотного, определили в штаб, где он должен был, по иронии судьбы, выискивать дезертиров. Вот когда он страху натерпелся, но обошлось, а после армии Макар Семенович получил образование и был принят в партию.