Франсин дю Плесси Грей - Они. Воспоминания о родителях
- Название:Они. Воспоминания о родителях
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент АСТ
- Год:2017
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-089039-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Франсин дю Плесси Грей - Они. Воспоминания о родителях краткое содержание
Они сумели сотворить из истории своей любви прекрасную глянцевую легенду и больше всего опасались, что кто-то разрушит результат этих стараний. Можно ли было предположить, что этим человеком станет любимая и единственная дочь? Но рассказывая об их слабостях, их желании всегда “держать спину”, Франсин сделала чету Либерман человечнее и трогательнее. И разве это не продолжение их истории?
Они. Воспоминания о родителях - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Дядя Саша наслаждался свободой всего год. В мае 1938-го он скончался от стремительно развившегося рака желудка. Американский критик и преданный поклонник работ Яковлева Мартин Бирнбаум писал о последних неделях его жизни и героизме, с которым художник скрывал свою болезнь даже от близких друзей.
В мае 1938 года Бирнбаум в последний раз навестил Яковлева на улице Кампань-Премьер на Монмартре. Художник легко сбежал по лестнице, чтобы проводить гостя в свою мастерскую на четвертом этаже, и Бирнбаума в очередной раз поразил его веселый и умный взгляд, его изящество и аккуратная бородка, придававшая ему сходство с Паном. Критик описывал скромную, но изысканную обстановку, по которой читались пристрастия хозяина: коллекция редких первых изданий, переплетенных в красный сафьян с золотыми инициалами, гимнастические брусья в центре комнаты, на которых Яковлев ежедневно выполнял серию изнурительных упражнений, роскошные хрустальные графины с серебряными пробками, которые его матери удалось вывезти из Санкт-Петебурга.
Когда пришел Бирнбаум, дядя Саша как раз упаковывал вещи, чтобы вернуться на Капри. Он рассказывал о своих планах на лето – грядущая работа должна была стать самым важным его достижением. Вечером они отправились на концерт в зал Плейель, чтобы послушать Иегуди Менухина [25] Иегуди Менухин (1916–1999) – выдающийся американский скрипач, сын раввина из Гомеля. Многие концерты исполнял на знаменитых инструментах Гварнери. Выступал перед войсками союзников во Вторую мировую, а в 1947-м – в Германии, “чтобы реабилитировать немецкую музыку и дух”, приезжал в СССР, где исполнял И. С. Баха с Д. Ойстрахом.
. В середине концерта Яковлев вдруг побледнел, пожаловался на боль в боку и сказал, что на следующее утро ложится на “небольшую операцию”. После концерта он отвез Бирнбаума домой в своем спортивном автомобильчике и пообещал, что уже через несколько недель они встретятся в порту Пиккола Марина.
Но, как оказалось, это была одна из тех операций, когда хирург разрезает больного, понимает, что рак уже не остановить, и зашивает обратно. Спустя две недели после вечера в Плейель Яковлев скончался. Он встретил смерть так же достойно, как и жил. Мне тогда было семь с половиной лет, и я ясно помню отпевание в русской церкви на улице Дарю. Гроб покрывали алые пионы, любимые цветы дяди Саши. Его семидесятисемилетняя мать, моя любимая бабуля, распростерлась на каменном полу церкви в извечном порыве материнского горя. Помню ее крохотные беспомощные ножки в нескольких сантиметрах от моих. Она страдала от сердечной недостаточности и пережила сына ненадолго – в мае следующего года, в годовщину смерти дяди Саши, ее не стало.
Прежде чем завершить рассказ о самой романтической фигуре в семье Яковлевых, мне бы хотелось поведать о том, как он повлиял на нашу жизнь. Во-первых, моя мать была во многом его творением – благодаря ему она выросла изысканной талантливой девушкой.
Под присмотром бабушки и тети, благодаря постельному режиму и лекарствам, мама излечилась от туберкулеза. Она ждала возвращения дяди Саши из Америки, а пока помогала семье свести концы с концами, позируя для фотографов. Татьяна мечтала об этом еще в России – теперь она позировала для рекламы мехов, украшений и чулок, а также работала натурщицей для рождественских и именинных открыток, невероятно жеманных картинок, где на переднем плане всегда были ее изящные руки.
У нее сразу же появилось множество поклонников, включая князя Меншикова – “обаятельного и воспитанного, но синего чулка”, – бабушка горячо поддерживала такого кавалера, но маму его ухаживания оставили равнодушной. (Мать князя принудила его отказаться от Татьяны, когда увидела открытки с ней в киоске перед марсельским борделем.) В этих невинных приключениях она была всё той же экстравагантной анархисткой: например, войдя в ресторан и увидев в углу зала своих друзей, она забиралась на ближайший стол и так, по столам, шагала к ним, нимало не заботясь о причиняемых другим неудобствах.
Но в первую очередь прелестная девушка, ожидавшая дядю Сашу домой, страдала от строгого надзора бабушки с тетей и одиночества. Татьяну не выпускали из дома по вечерам даже под присмотром, за исключением походов в кино с бабушкой два раза в неделю.
“Здесь ужасно скучно, – жаловалась она в письме матери в Пензу. – В кино можно ходить только с бабушкой… Я же привыкла к самостоятельности. До Парижа я добралась сама, а тут меня всюду водят за руку!”
Тяжелая юность в Советском Союзе уже наградила Татьяну множеством страхов и комплексов, а теперь, после нескольких месяцев в Париже, она рисковала стать совершенно неуправляемой.
Возвратившись из Африки, Саша занялся тем, что врачевал душевные раны племянницы и превращал свою “прелестную дикарку”, как он выражался, в настоящее произведение искусства. Он обожал ее, и она отвечала ему тем же. Они понимали друг друга с полуслова – под куражом матери и изысканным блеском дяди скрывались личности, которые редко демонстрировали окружающим свои подлинные чувства. Хотя дядя Саша и опасался, что красотка племянница станет куртизанкой, он ослабил материнский контроль и позволил Татьяне выходить по вечерам в компании одобренных им молодых людей. Он учил ее, как вести себя за столом, водил по музеям, чтобы познакомить с историей искусств, возил в Горд, Каркассон, Шартр, Мон-Сан-Мишель, чтобы приобщить к европейской истории и архитектуре, заставлял читать Стендаля, Бальзака, Бодлера и других французских классиков, прогуливался с ней по модным домам своих знакомых, чтобы скупать дешевые образцы нарядов, и учил держаться в обществе. Кроме того, нельзя забывать, что именно дядя Саша познакомил Татьяну с мужчиной, который был с ней большую часть жизни и стал моим вторым отцом – Александром Либерманом. Юный Александр, в те годы честолюбивый художник, был сыном Сашиной любовницы, Генриетты Паскар. Алекс боготворил Сашу, с юности учился у него рисованию, и именно в Сашиной мастерской он встретился с Татьяной.
Взявшись за образование племянницы, дядя Саша вполне разумно решил обучить ее какому-нибудь ремеслу. Когда она прожила в Париже год, он отдал ее в Школу моды – организацию наподобие нью-йоркского Института моды и технологий. Там она меньше чем за год получила степень. Затем он убедил свою бывшую любовницу, модистку-эмигрантку с экзотическим именем Фатьма Ханум взять Татьяну в ученицы. В двадцать один год она уже радовала дядю своими успехами. У нее сложился свой круг клиентов, и она мастерила шляпки, зачастую вдохновляясь картинами, которыми он научил ее восхищаться (в любимцах у нее ходили Кранах и Вермеер). Теперь она могла провести целый ужин, допустив всего лишь два-три faux pas [26] Бестактность (фр .).
за вечер – причем некоторые из них были преднамеренными, чтобы позабавить публику. Ей хватало воображения, чтобы роскошно одеваться на самые скромные средства, и бисер и кроличий мех выглядели на ней словно наряд со страниц Vogue ; она водила дружбу со сливками парижского и эмигрантского общества – Прокофьевым, Шагалом, Эльзой Триоле; за ней ухаживали лучшие мужчины Парижа.
Интервал:
Закладка: