Юрий Дружников - Пушкин. Изнанка роковой интриги

4 марта 1830 года поэт неожиданно расстается с Собаньской в Петербурге и едет в Москву. 6 апреля он просит руки Гончаровой. Жест психологически понятный: от отчаяния в любви – женитьба на альтернативном варианте, своего рода месть любовнице, которая не захотела продолжения отношений или отношений более серьезных.

В день помолвки Пушкина с Натальей Николаевной в «Литературной газете» опубликовано его стихотворение «Что в имени тебе моем?», обращенное к Собаньской. Если бы невеста и ее круг прочитали стихи и знали, кому они адресованы, помолвка не состоялась бы. Через два месяца после помолвки Пушкин, оставив невесту, снова мчит в Петербург якобы по делам, а в действительности – к Собаньской.

Весь процесс перехода поэта в женатое состояние достаточно хорошо известен по многим источникам. Перечитывать эти тексты сегодня и грустно, и смешно. Видно, как для Пушкина тяжело и нелепо преодоление материала: равнодушие невесты, неприязнь матери, внутреннее противление собственных родных, друзей и самого себя, наконец, ирония его бывших и нынешних подруг. Вопреки логике и рассудку, жизненному опыту и советам близких умнейший человек России рвался заполучить в жены красивую куклу.

Как все-таки выглядела последняя невеста, ставшая женой Пушкина? Лишь один портрет, сделанный Александром Брюлловым, братом знаменитого живописца, относится ко времени их брака. Первый дагерротип и фотографии сделаны уже после смерти Пушкина, во втором браке, когда ей под сорок.

Проницательный человек Долли Фикельмон отмечает в дневнике, что «невозможно быть прекраснее, ни иметь более поэтическую внешность, а между тем у нее немного ума и даже, кажется, мало воображения» [124] А.Ф. Флоровский. Пушкин на страницах дневника графини Д.Ф. Фикельмон. Прага, 1959, с.565. . И там же горькие слова о Пушкине: «Что до него, то он перестает быть поэтом в ее присутствии». Ревность? Может быть. Но столетие спустя Сергей Булгаков комментирует: «Красота была только красивостью, формой без содержания, обманным осиянием» [125] С.Н. Булгаков. Жребий Пушкина. Наше наследие, 1989, с.346. .

И все же выражение «гений чистой красоты», которое поэт заимствовал, как известно, у Жуковского и подарил другой женщине, возможно, больше подошло бы к жене. Впрочем, Пушкин говорил Павлу Вяземскому, что и знаменитая «Мадонна» посвящена была сперва другой женщине.

Немного стихов написал он для жены. Будь Гончарова чуть старше, держали бы ее дома чуть менее строго, дав возможность Пушкину пообщаться с ней накоротке, – возможно, она наскучила б ему быстрее многих предыдущих его женщин. Неведение присовокупляло к красоте ореол загадочности. Опытный Пушкин купился и вел себя как подросток, влюбившийся в первый раз. Неужели же он просто притворялся, что так наивен?

За три года до этого, порываясь жениться, он весьма трезво оценивал себя и свою другую, несостоявшуюся невесту как нечто несовместимое. «Жизнь моя, доселе такая кочевая, такая бурная, характер мой – неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно – вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья, – писал он по-французски, едва выбравшись из перевернутых саней, помятый, лежа на чужой кровати и тяжело дыша, приятелю В.П.Зубкову 1 декабря 1826 года. – Следует ли мне связать с судьбой столь печальной, с таким несчастным характером – судьбу существа, такого нежного, такого прекрасного?» Тогда речь шла о Софье Пушкиной.

Так или иначе, но сто двенадцать уроков, преподанных ему другими женщинами, не помогли. Похоже, он добивался этой девушки потому, что поначалу она оказалась неприступной.

А ему даже не удавалось остаться с невестой один на один, чтобы ошеломить ее этим своим могучим и неотразимым оружием. Запретный плод казался на расстоянии во сто крат слаще. Но как только он получил согласие, мы видим, как он начинает пятиться назад, мечась между данным словом и сомнениями в разумности всего предприятия в целом. Он пришел в восторг от божественной красоты, а женился на серой провинциалке. Он назвал ее мадонной, а хотел заполучить друга, жену и хозяйку. Но, как говорится в старом анекдоте, многоженство запрещено.

Порой он уповал на обстоятельства, которые могли бы расстроить свадьбу, и рвался за границу. Впрочем, его опять не пустили. Как все глупо: русская литература, да что там, вся культурная история России оказалась заложницей вздорной и недалекой женщины, которая, сказав «да», стала тещей великого поэта. Но из песни слова не выкинешь.

Через полтора года, добившись согласия своей будущей тещи, он отчетливо сознавал, что невеста его не любит: «…Я могу надеяться со временем привязать ее к себе, но во мне нет ничего, что могло бы ей нравиться». Он сознавал, что она ему не пара, все, чем он живет, не представляет для нее интереса.

Больше того, его собственная влюбленность в нее остыла, может быть, прошла: «Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого, – пишет он Кривцову 10 февраля 1831 года. – …Я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня, они входят в мои домашние расчеты». Его поступки легко теперь считать глупыми, но трезвость ума в понимании предстоящего шага его не покидает.

Цветаева с пристрастностью, будто Пушкин мог принадлежать ей самой, заявила, что имя Наталья Гончарова – «злосчастное созвучие» [126] М.И. Цветаева. Мой Пушкин. М., 1981, с.127. . Но при этом полагала, что Наталья в происшедшем не виновата. Пушкин хотел жениться и, опытный человек, знал, на что идет: на вечное равнодушие, безучастность, недалекость и эгоизм. «Он хотел нуль, ибо сам был все» [127] Ibid., с.132. . Сказано красиво, но вряд ли «он хотел нуль»; поначалу, ослепленный влюбленностью, помноженной на давнее желание во что бы то ни стало жениться, он не знал, что она до такой степени «нуль».

«Нуль» – несправедливое, обидное, но с Цветаевой нельзя не согласиться, что Гончарова тоже потерпела поражение, а вовсе не выиграла после атаки Пушкина. Жизнь ее показала, что другим мужчинам она вполне подходила, соответствовала и была с ними счастливее, чем со своим первым мужем.

С его мистическим предчувствием дурного Пушкин, однако, добровольно сам себя загнал в угол. А добившись победы, стал думать, как избежать свадьбы. Ему нужна была поддержка друзей – «и теперь не совсем щастливому». «Судя по его физиономии, можно подумать, что он досадует на то, что ему не отказали, как он предполагал», – пишет Озерова, встретившая Пушкина с Натальей Николаевной на представлении в Благородном собрании [128] Н.П. Озерова – С.Л. Энгельгардт из Москвы, 4 мая 1830. Пушкин и его современники, вып. XXXVII, с. 153. По-фр. .