Алексей Попов - Сопротивление на оккупированной советской территории (1941‒1944 гг.)

На оккупированной территории была разрешена деятельность различных церковных сект, в частности, баптистов и старообрядцев. Были введены обязательные церковные обряды крещения и венчания. В школьные программы было включено как обязательный предмет преподавание закона божьего. Был введен запрет на работу в дни религиозных праздников, что использовалось противниками советской власти для восхваления фашистских порядков и осуждения «кабальных» условий труда в СССР. На самом деле этот запрет вызвал недовольство крестьян, так как в силу большого количества различных обязательных работ не хватало времени для работы у себя в подсобном хозяйстве. Был введен запрет работать в дни религиозных праздников, причем это мероприятие опять-таки использовалось и оккупантами, и различного рода изменниками административного аппарата, и, наконец, большинством церковников, в целях восхваления фашистских порядков, противопоставления их порядкам советским, «кабальным» условиям труда в Советском Союзе.

На оккупированной территории также организовывались различные церковные «торжества» с обязательными выступлениями представителей органов «самоуправления» и гитлеровского командования на тему, «как германское правительство, освободившее русский народ от большевиков, заботится о его духовном возрождении». Это, в свою очередь, служило поводом для устной и печатной профашистской пропаганды. Создание условий, при которых равнодушие к вопросам религии воспринималось с подозрением и отождествлялось чуть ли не с принадлежностью к советской власти, вынуждало определенную часть населения посещать церковь и соблюдать обряды, так сказать, «на всякий случай».

Так, в городе Брянске было открыто две церкви, в одной из которых молились «за многие лета Адольфа Гитлера, за победу доблестного германского войска», а также «за смерть жидов и большевиков»; в другой – «за прекращение кровавой человекоубийственной войны». В первой церкви молящихся было значительно меньше, чем во второй. Во второй церкви, помимо службы, помещение одновременно использовалось и немецкими частями, устраивающими там танцевальные вечера, спевки и пр. 96

Следует отметить, что произносимые с церковного амвона профашистские проповеди часто негативно воспринимались самими верующими. Так, в г. Фатеже во время службы верующих призывали «помолиться, чтобы не вернулись наши враги» (подразумевая Красную армию). В ответ подавляющее большинство верующих покинули церковь. Жестоко расправлялись гитлеровцы с церковнослужителями, не желающими быть предателями родины. Так, в селах Лопатино и Ревны Навлинского района Орловской области германскими властями были расстреляны выступившие против чинимых немцами зверств местные священники, а церкви в этих селах сожжены.

Религия играла некоторую роль в общественной жизни на оккупированной территории, но население видело, что многие служители церкви – ставленники фашистов, которые во время служб заставляли народ молиться за победу немецко-фашистских войск над Красной армией 97.

Незначительная часть населения, преимущественно ущемленная советской властью, принимала проводимую немцами церковную политику. Основная масса советских людей видела подлинные причины, заставившие оккупантов «воспылать» любовью к делу «духовного возрождения» русского народа 98. Наличие религиозности у значительной части верующих совмещалось с чувством патриотизма к советской родине.

С начала Великой Отечественной войны гитлеровцы объявили себя спасителями русской культуры. Основной целью, стоящей перед ними, они называли «очищение ее от скверны большевизма, коммунизма, космополитизма и иудаизма». Практически во всех крупных населенных пунктах стали работать «Дома просвещения», а в деревнях создавались «уголки просвещения». В своей агитационной работе немцы старались привлечь на свою сторону как можно больше представителей творческих профессий. На страницах коллаборационистской печати систематически возникали статьи под типичными названиями «К интеллигенции!», «Освобожденному народу – народное искусство», «О месте русской интеллигенции в этой войне» 99.

Нацисты прекрасно понимали ту роль, которую могли играть в идеологической обработке населения произведения культуры, литературы и искусства. Они пытались привлечь представителей местной творческой интеллигенции в качестве пропагандистов идей национал-социализма и антикоммунизма. Те представители местной интеллигенции, которые использовались нацистами для работы в административных структурах, школах, учреждениях культуры, трудились под их жестким контролем.

По поводу культурной жизни на оккупированной гитлеровцами советской территории очень выразительно написала в своих воспоминаниях ярая антисоветчица Лидия Осипова, оказавшаяся на оккупированной территории в г. Пушкине Ленинградской области и отнюдь не питавшая любви к советской власти. «1.7.1942 г. Организуется театр. А то никакой культурной жизни нет. Хорошо, что хоть это будет. Нет, имеется одно “культурное” учреждение. Публичный дом для немецких солдат. Обслуживают его русские девушки, по назначению коменданта заведует этим домом одна вполне приличная русская женщина. И не только заведует, но и благодарит Бога за такую “работу”. И она сыта, и семья ее сыта. А интересно, пошла бы я на такую работу, скажем, в прошлую зиму, когда мы не ели по несколько дней подряд» 100. Комментарии, я думаю, излишни.

Для школ на оккупированной советской территории было предусмотрено введение новых программ, соответствующих нацистской идеологии. При этом пропаганда, в которой местному населению обещалось приобщение к благам мировой цивилизации и высокой культуры, находилась в противоречии с секретными распоряжениям германского руководства. В записке Гиммлера «Об обращении с чужеродными народами на Востоке» по этому поводу предельно откровенно говорилось о том, что для местного населения не должно существовать никаких учебных заведений, за исключением четырехклассной начальной школы. Люди на оккупированной территории должны были безропотно повиноваться немцам, быть честными, старательными и работящими. Это население, по мнению Гиммлера, должно было находиться в распоряжении оккупантов как народ рабов. В этом контексте ясно, почему наиболее ценные памятники материальной культуры вывозились гитлеровцами в Германию в качестве военных трофеев. Там, где это было сделать невозможно, они просто уничтожались 101.

Исходя из этого, можно констатировать, что гитлеровцы видели в населении оккупированных территорий будущих рабов, судьба которых – темнота и необразованность. Обязательным считалось обучение по специально разработанным программам в четырехклассных школах детей от 7 до 14 лет. Для детей старше 14 лет определялось профессиональное обучение и вводилась трудовая повинность. Оккупационные власти жестко надзирали за идеологической направленностью школьных уроков. Пользоваться довоенными советскими учебниками и программами категорически запрещалось. Патриоты из местного населения на оккупированной территории, как только было возможно, бойкотировали школы. Например, в большинстве районов Белоруссии, по различным причинам, начальные школы дети не посещали, а учителя отказывались выходить на работу 102.