Эндрю Нагорски - Охотники за нацистами

Ференц был горд своими успехами, но также и разочарован некоторыми нюрнбергскими впечатлениями – особенно отношением к происходящему обвиняемых и их пособников. Он нарочно избегал с ними встреч за пределами зала суда, кроме одного-единственного раза. Ференц уже после приговора обменялся с Олендорфом несколькими фразами. «Евреи в Америке за это ответят», – сказал тот. Он был одним из тех четверых, которых все-таки повесили. «И умер он, будучи уверенным в собственной правоте», – добавил Ференц.

Некоторые немцы выражались довольно резко в адрес победителей, а вот раскаяние было исключительно редким явлением. «За все это время ни один немец не подошел ко мне и не извинился за свою нацию, – сокрушался Ференц. – И это разочаровывало меня больше всего: никто, включая массовых убийц, не выразил ни малейшего сожаления. Таков уж их менталитет». «Где же справедливость? – продолжал он. – Ведь это было бы символом, отправной точкой. Это можно было сделать».

Капрал Гарольд Берсон, двадцатичетырехлетний сапер, освещавший для прессы Международный военный трибунал в Нюрнберге против высших нацистских руководителей, возмущался тем, как все встреченные им немцы утверждали, что никогда не поддерживали Гитлера и ничего не знали о преступлениях его режима. «Никто знать не знал ни одного нациста и не слыхал о существовании концлагерей», [138] Из интервью автора с Гарольдом Берсоном. – язвительно говорил он.

Или, выражаясь словами Ричарда Зонненфельда, еврея немецкого происхождения, который бежал с родины, служил в армии США и позднее работал переводчиком в Нюрнберге, «даже удивительно, как много нацистов в послевоенной Германии исчезло вместе с евреями!». [139] Sonnenfeldt R. W., Witness to Nuremberg: The Chief American Interpreter at the War Crimes Trials, 13.

Немцы прикладывали столько усилий, чтобы оправдаться в глазах победителей, что драматург и сценарист Эбби Манн высмеял их в пьесе «Нюрнбергский процесс». «В Германии нет нацистов, – говорит там вымышленный прокурор судье перед началом заседания. – Разве вы не знали, ваша честь? Это эскимосы вторглись в Германию и натворили дел. Виноваты не немцы, а чертовы эскимосы!» [140] Mann, 48.

Берсон был убежден, что именно для того и нужен Нюрнбергский процесс – чтобы показать немецкому народу результаты деятельности Третьего рейха во всех ужасных подробностях: «Мы должны запечатлеть все так, чтобы они никогда этого не забыли». Основные игроки в суде видели задачу еще шире. Во вступительном слове на Международном военном трибунале сэр Хартли Шоукросс, главный обвинитель от Великобритании, пообещал, что разбирательство «станет краеугольным камнем современности, авторитетной и беспристрастной летописью, к которой будущие историки могут обращаться в поисках правды, а будущие политики – за предупреждениями». [141] Lord Russell of Liverpool, xi.

Ежедневные сводки Берсона невольно выражали его трепет перед столь эпохальным событием. «Зрители в зале суда сознают, что участвуют в формировании новой истории», – писал он. Судьи от четырех стран-победительниц – Великобритании, США, Франции и Советского Союза – «впервые в мире пытаются установить принципы международного права, общепринятые для всех государств». [142] Здесь и далее текст репортажей цитируется по материалам сайта http://haroldburson.com/nuremberg.html.

Берсон, как и его коллеги, часто слышал глухое ворчание, что в судебных разбирательствах нет никакой необходимости, быстрее и проще было бы казнить нацистов втихую. Поэтому в своих публикациях он постоянно ссылался на слова судьи Верховного суда США Роберта Х. Джексона, главного обвинителя на этом непростом процессе: «Нельзя забывать, что по протоколам судебного процесса, которым мы судим этих людей сегодня, история будет завтра судить нас самих». Или, выражаясь словами Берсона: «Мы не желаем следовать путем нацистов, убивая людей без суда и следствия… Наша судебная система – не суд Линча… Мы назначим им наказание, исходя из имеющихся доказательств».

Спустя почти семь десятилетий Берсон – ставший совладельцем одного из крупнейших пиар-агентств мира «Берсон-Марстеллер» – признал: «Мои тогдашние материалы, возможно, не были лишены наивности, которая сегодня мне уже не присуща». Вызвана эта наивность была его уверенностью в том, что недавно созданная Организация Объединенных Наций предотвратит подобные преступления в будущем. Впрочем, Берсон и сегодня верит, что Джексон был искренен в своем стремлении «провести наиболее справедливое разбирательство, какое только победитель может дать побежденному», – а заодно выработать новые принципы международного права.

Более маститые журналисты, среди которых были такие звезды, как Уильям Ширер, [143] Журналист и историк, автор книг: Berlin Diary: The Journal of a Foreign Correspondent, 1934–1941 (в рус. пер.: Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента / Пер. с англ. Л. А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2002) и The Rise and Fall of the Third Reich (в рус. пер.: Взлет и падение Третьего рейха / Пер. с англ. О. А. Ржешевского. М.: АСТ, 2015), отразивших годы его пребывания в нацистской Германии. Уолтер Липпман и Джон Дос Пассос, поначалу испытывали заметный скепсис: «Все это только шоу, надолго оно не затянется, и все равно их всех скоро повесят». А в США драма, разворачивающаяся в зале суда, не только вызывала недоверие, но и разжигала оппозиционные настроения противостоящих политических сил.

Мильтон Майер писал в своей колонке для журнала «Прогрессив»: «Месть не поднимет мертвых из могил», [144] Greene, 14. утверждая, что «доказательств из освобожденных концлагерей в обычной юридической практике было бы недостаточно для обвинения таких масштабов». А критик из «Нейшн» Джеймс Эйджи даже предположил, что документальный фильм о Дахау, показанный в зале суда, был пропагандистским преувеличением. Сенатор-республиканец Роберт А. Тафт, выступая после вынесения приговора, но еще до казни, заявил: «Это правосудие спровоцировано жаждой мести, а месть справедливой не бывает». [145] Kennedy J. F., Profiles in Courage, 199. Казнь одиннадцати приговоренных, по его мнению, станет «несмываемым пятном на репутации Америки, о котором мы будем долго сожалеть» (как уже отмечалось ранее, в итоге повесили только десятерых, поскольку Геринг покончил с собой).

Даже те, кто видел в судебном процессе первый важный шаг к установлению новых международных норм права, допускали сомнения в их значимости: «Казнь немецких военных преступников создает впечатление, что в международной жизни, как и в гражданском обществе, преступления должны быть наказаны, – заявил польский юрист и автор термина «геноцид» Рафаэль Лемкин. – Но чисто юридических последствий судебного процесса совершенно недостаточно». [146] “Punishing the German”: Frieze, ed., 118. Его настойчивые усилия в конце концов приведут к «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него», принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 году.