Эндрю Нагорски - Охотники за нацистами

Александер, как и большинство «охотников за нацистами» того времени, не был готов отдать преступника под суд просто так. Он специально отошел от своих людей, сказав, что вернется через десять минут и что Хёсса надо доставить в тюрьму «целым и невредимым». Солдаты поняли, что им дают карт-бланш для расплаты. К моменту возвращения офицера Хёсс был раздет и избит. Затем, завернутого в одно лишь одеяло, без обуви и носков, [171] Gellately, R. ed., The Nuremberg Interviews: Conducted by Leon Goldensohn, 295. его погрузили в машину и отвезли в город. Там ему пришлось ждать, пока Александер со своими людьми отпразднует успех в баре. Напоследок, чтобы унизить Хёсса еще сильнее, Александер снял с него одеяло и велел идти до тюрьмы голым через всю площадь, до сих пор покрытую снегом.

После первых допросов Хёсса решили переправить на юг, в Нюрнберг, где четыре месяца шел главный процесс. Леон Голденсон, психиатр из армии США, которому разрешили поговорить с новоприбывшим заключенным, был поражен их первой встречей: «Хёсс сидел, сунув ноги в ледяную воду, а руки все время тер друг о друга. Он сказал, что уже две недели у него обморожение и холодная вода помогает немного унять боль». [172] Там же.

Этот в чем-то жалкий сорокашестилетний мужчина внезапно оказался весьма востребован в ходе Нюрнбергского процесса. Даже в месте, где находились величайшие преступники всех времен, бывший комендант Освенцима привлекал большое внимание, особенно со стороны специалистов, которые изучали психическое состояние палачей Гитлера.

Уитни Харрис, член американской юридической команды, с легкостью добился признательных показаний: по его словам, Хёсс был «тихим, невзрачным и готовым к сотрудничеству». [173] Harris, 334. В самом начале он поверг слушателей в шок, сообщив, что «по крайней мере 2 500 000 жертв было истреблено путем отравления в газовых камерах и сожжения и еще как минимум 500 000 человек погибло от голода и болезней, общее число смертей, таким образом, достигает трех миллионов». [174] Цитаты из показаний Хёсса: там же, 336–37.

Позже Хёсс сообщил Голденсону, что эти цифры Эйхман сообщал Гиммлеру и, возможно, они «несколько завышены». [175] Gellately, ed., 304–5. Они и в самом деле кажутся преувеличенными, хотя реальные итоги деятельности Освенцима, которые, по нынешним подсчетам, оцениваются примерно в 1,1–1,3 миллиона жертв, [176] Gutman Y, Berenbaum M., Anatomy of the Auschwitz Death Camp, 70–72. тоже потрясают воображение. В любом случае, когда Хёсс давал показания перед Международным военным трибуналом, он назвал именно эти цифры, поразив всех, включая верхушку нацистов на скамье подсудимых. Ганс Франк сказал потом американскому психиатру Г. М. Гилберту: «Это был худший момент процесса – слышать, как кто-то хладнокровно заявляет о том, что отправил на тот свет два с половиной миллиона людей. Об этом люди будут говорить и через тысячу лет». [177] Gilbert, 266.

То, как Хёсс рассказывал о методичном выполнении приказов по превращению Освенцима в высокоэффективную фабрику смерти, тоже приводило слушателей в ужас. Несомненно, он понимал, к чему ведут приказы командования. В своем признании он заявил: «Окончательное решение еврейского вопроса подразумевало полное уничтожение евреев по всей Европе». [178] Harris, 336–37.

Он рассказывал, как проверял работу новых газовых камер: «Требовалось от 3 до 15 минут, в зависимости от климатических условий, чтобы убить людей. Когда прекращались крики, это означало, что они мертвы». С очевидной гордостью он рассказывал о четырех «улучшенных» газовых камерах в Освенциме, которые могли вместить две тысячи человек зараз, в отличие от старых в Треблинке, куда помещалось не более двух сотен.

Другое «улучшение» по сравнению с Треблинкой заключалось в том, что жертвы в Освенциме не знали о скорой смерти. «Мы пытались дурачить их, уверяя, что предстоит процесс дезинсекции». Однако он признавал, что не всегда удавалось препятствовать слухам, поскольку «грязное смрадное зловоние от горящих тел окутывало весь регион, и жители понимали, что в Освенциме опять идут казни».

Сам Хёсс в Нюрнберге был только свидетелем, поскольку американцы посчитали, что он сумеет предоставить доказательства против главных нацистов. В качестве «экстраординарного решения», [179] Telford Taylor, 362. по выражению генерала Тейлора, адвокат Эрнста Кальтенбруннера, начальника Главного управления имперской безопасности СС, решил заявить Хёсса как свидетеля защиты. Адвокат хотел, чтобы Хёсс подтвердил: Кальтенбруннер, хоть и отвечал в целом за деятельность машины террора и массовых убийств, в Освенциме никогда не бывал. Хёсс поручился за это, заодно сообщил ряд других незначительных сведений. Однако в целом его показания лишь усугубили положение Кальтенбруннера и прочих подсудимых.

Уитни Харрис считал, что благодаря своей деятельности в Освенциме Хёсс стал «величайшим убийцей в истории». Казалось, он не испытывает никаких эмоций. «Лишенный всяческих моральных принципов, он не видел разницы между приказом убивать людей и распоряжением валить деревья», [180] Harris, 335. – добавлял Харрис.

Два психиатра от армии США, по отдельности беседовавшие с Хёссом в Нюрнберге, чтобы составить описание его личности, пришли к тому же заключению. Во время первой встречи Г. М. Гилберта поразил «спокойный, апатичный и будничный тон» [181] Gilbert, 249–51, 258–60. Хёсса. Когда психиатр попытался вывести его из себя вопросом, как можно было убить столько людей, бывший комендант ответил в чисто технической плоскости: «А в этом ничего сложного нет – вполне можно умертвить еще больше», и принялся объяснять математику убийства до десяти тысяч человек ежедневно: «Само уничтожение много времени не занимало. Две тысячи человек вполне можно убить за каких-то полчаса, но вот сжигание трупов занимало все остальное время».

Гилберт попытался зайти с другой стороны и поинтересовался, не высказывал ли он каких-то возражений или не испытывал угрызений совести, когда Гиммлер сообщил ему приказ Гитлера об «окончательном решении еврейского вопроса». Тот ответил: «Нет, что я мог сказать? Я мог сказать лишь: “Яволь!”». Мог ли он отказаться выполнять приказ? «Нет, исходя из всего, чему нас учили, подобная мысль просто не приходила в голову». Хёсс утверждал, что любого ослушавшегося ждала виселица. Кроме того, он и подумать не мог, что ему придется отвечать за свои действия: «Понимаете, у нас в Германии так принято, что если где-то что-то пошло не так, то отвечает за это тот, кто отдал приказ». Когда Гилберт снова попытался заговорить о гуманности, Хёсс его оборвал: «Одно не имеет отношения к другому».