Виктор Злобин - Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Основанием для этого послужили следующие обстоятельства.

Известно, что эти пистолеты принадлежали послу де Баранту.

Его младший сын Эрнест де Барант в 1837 году одолжил пистолеты своему другу – французскому дипломату д’Аршиаку, который являлся секундантом Геккерна-Дантеса.

Как следует из военно-судного дела о дуэли Пушкина и Геккерна-Дантеса, на место поединка секунданты явились со своими дуэльными гарнитурами, каждый из которых состоял из пары пистолетов и принадлежностей к ним: «Пистолеты, из коих я стрелял, – показал на следствии Геккерн-Дантес, – были вручены мне моим секундантом на месте дуэли; Пушкин же имел свои». Таким образом, свой выстрел Геккерн-Дантес произвел в Пушкина из пистолета, входившего в дуэльный гарнитур, который привез д’Аршиак. Дуэльные правила допускали, что каждый из соперников по взаимному согласию мог использовать свои пистолеты, если различие в длине их стволов незначительно, а калибры тождественны.

Здание ордонанс-гауза в Санкт-Петербурге

Использование указанных пистолетов на дуэли Пушкина и Дантеса спорно, однако можно с уверенностью отметить, что на дуэль Лермонтова и де Баранта шпаги к месту дуэли доставил виконт д’Англес, секундант де Баранта, а пистолеты привез Столыпин, секундант Лермонтова, в связи с чем указанных дуэльных пистолетов на месте дуэли Лермонтова с де Барантом не было, и влияние на исход поединка они иметь не могли.

Арестованного за дуэль Лермонтова поместили в комнате караульного офицера в здании ордонанс-гауза (комендантского управления). В настоящее время в здании ордонанс-гауза, где содержался Лермонтов, располагается Военная комендатура Санкт-Петербурга (Санкт-Петербург, улица Садовая, дом 3).

Секундант де Баранта виконт д’Англес немедленно после дуэли уехал из России.

Ф. Крюгер

Портрет А. Х. Бенкендорфа в мундире лейб-гвардии Жандармейского полуэскадрона

1840

Напротив, А. А. Столыпин, являвшийся секундантом Лермонтова, после безуспешных попыток явиться к высшему начальству с повинной, написал следующее письмо Бенкендорфу:

Милостивый Государь Граф Александр Христофорович.

Несколько времени пред сим, Л. Г. Гусарского полка Поручик Лермантов имел дуэль с сыном французского посланника Барона де-Баранта. К крайнему прискорбию моему, он пригласил меня, как родственника своего, быть при том секундантом. Находя неприличным для чести офицера отказаться, я был в необходимости принять это приглашение. Они дрались, но дуэль кончилась без всяких последствий. Не мне принадлежащую тайну, я по тем же причинам не мог обнаружить пред Правительством. Но несколько дней тому назад, узнав, что Лермантов арестован и предполагая, что он найдет неприличным объявить, были ли при дуэли его секунданты и кто именно, – я долгом почел, в тоже время явиться к Начальнику Штаба вверенного Вашему Сиятельству Корпуса, и донести ему о моем соучастничестве в этом деле. До ныне однако я оставлен без объяснений. – Может быть, Генерал Дубельт не доложил о том Вашему Сиятельству, или, быть может, и вы, Граф, по доброте души своей умалчиваете о моей вине. – Терзаясь за тем мыслию, что Лермантов будет наказан, а я, разделявший его проступок, буду предоставлен угрызениям своей совести, спешу, по долгу русского дворянина, принести Вашему Сиятельству мою повинную. – Участь мою я осмеливаюсь предать Вашему, Граф, великодушию.

С глубочайшим почитанием имею честь быть Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Алексей Столыпин уволенный из Лейб Гвардии Гусарского полка поручик. [4] Орфография оригинала документа сохранена.

Спустя три дня после подачи указанного письма А. А. Столыпин был также арестован.

В своих показаниях Военно-судной комиссии он подтвердил, что Лермонтов не целился в противника, то есть не хотел его убить. В связи с этим Лермонтов мог отвечать лишь за принятие вызова, но не за намерение лишить противника жизни.

Порядок содержания под стражей не отличался строгостью. Лермонтов мог встречаться со своими товарищами и имел возможность писать стихи.

Находясь под арестом в ордонанс-гаузе, Лермонтов написал стихотворение «Соседка»:

По словам товарища и родственника поэта – А. П. Шан-Гирея, который навещал поэта, соседка эта действительно существовала: «Она действительно была интересная соседка, я ее видел в окно, но решеток у окна не было, и она была вовсе не дочь тюремщика, а, вероятно, дочь какого-нибудь чиновника, служащего при ордонанс-гаузе, где и тюремщиков нет, а часовой с ружьем, точно, стоял у двери, я всегда около него ставил свою шпагу». Есть свидетельства о том, что Лермонтов нарисовал и портрет этой девушки, подписав: «La jolie fille d’un sous-officier» [хорошенькая дочь унтер-офицера. – фр.].

По причине того, что, как следует из рапорта обер-аудитора Бобылева, в ордонанс-гаузе не было «особых приличных офицерских комнат», 17 марта Лермонтов был переведен на Арсенальную гауптвахту.

Комплекс зданий Арсенальной гауптвахты сохранился; в наше время в нем располагались Военная прокуратура, Патронный завод (Санкт-Петербург, Литейный проспект, дом 3; улица Шпалерная, дом 19; улица Чайковского, дом 14).

Здание Арсенальной гауптвахты в Санкт-Петербурге

Однако события продолжали развиваться. Эрнест де Барант, которому стали известны официальные показания Лермонтова о выстреле в воздух, счел себя оскорбленным, поскольку полагал, что из этих показаний можно сделать вывод о том, что он остался жив благодаря милости его противника.

При этом де Барант даже обещал по выпуске Лермонтова из-под ареста наказать его за это хвастовство.

Товарищ Лермонтова А. П. Шан-Гирей, узнав об этих словах де Баранта, тут же посетил находящегося под арестом Лермонтова.

«Ты сидишь здесь, – сказал он Лермонтову, – взаперти и никого не видишь, а француз вот что про тебя везде трезвонит громче всяких труб».

По просьбе Лермонтова 22 февраля его знакомый, граф Браницкий, организовал приезд де Баранта на Арсенальную гауптвахту, где вечером в 8 часов в коридоре и состоялся их разговор.