Алексей Пишенков - Последний бой. Кто освободил Прагу?

Тем не менее в середине апреля 1945 года в штабе группы армий «Центр» еще царила несколько иная атмосфера, чем у ее северных соседей на Берлинском направлении. Здесь какие-либо пораженческие настроения и разговоры были строго запрещены лично командующим фельдмаршалом Фердинандом Шернером, общение все еще происходило в духе непоколебимой веры в «Endsiege» – окончательную победу Третьего рейха, и, соответственно, достижению данной высшей цели были подчинены и все проводимые здесь действия. Так что фельдмаршалу Шернеру с самого начала были не очень интересны различные душевные переживания личного состава так неожиданно «свалившейся на него прямо с неба» целой пехотной дивизии, он рассматривал ее исключительно как боевую единицу германских вооруженных сил, которая, по его твердому убеждению, должна была бы также и быть немедленно использована по своему прямому назначению, то есть на линии фронта, где Вермахту катастрофически не хватало сил.

Единственной серьезной ошибкой «простодушного» немецкого фельдмаршала было, видимо, то, что он как-то забыл спросить на все это разрешения у их превосходительств генералов Андрея Андреевича Власова и Сергея Кузьмича Буняченко, в планы которых как раз подобные мероприятия не очень вписывались.

Хотя в штабе группы армий «Висла» никто не мог давать распоряжения относительно дальнейших передвижений 600-й пехотной дивизии по территории, подконтрольной группе армий «Центр», сообщить южным соседям о передислокации данной части в их направлении были обязаны, что и сделали немедленно после отдачи приказа к выходу русской дивизии на марш. Штаб фельдмаршала Шернера отреагировал настолько молниеносно, что это удивило даже самого немецкого связного офицера при РОА майора Гельмута Швеннингера: примерно в 21.30 тринадцатого марта 1945 года решение о передвижении власовской дивизии на юг было принято и выданы соответствующие распоряжения в штабе 9-й армии группы армий «Висла», в 8.00 утра четырнадцатого апреля генерал Буняченко выдал своим частям приказ к походу в направлении на Коттбус, а уже в 14.00 того же четырнадцатого апреля, когда даже еще не все части Первой дивизии РОА выдвинулись с места расположения, мотоциклист-курьер уже привез в штаб Буняченко пакет, содержанием которого был приказ для 600-й пехотной дивизии Вермахта от командования группы армий «Центр» к немедленному занятию этой частью новых позиций, располагавшихся прямо за фронтом 275-й пехотной дивизии Вермахта, входящей также в группу армий фельдмаршала Шернера, а последняя держала фронт еще даже ближе, к точке отправления власовцев у плацдарма «Эрленхоф», чем изначально обозначенная цель похода – район города Коттбус.

Буняченко был разозлен и шокирован. Во-первых, никто в штабе Шернера явно не утруждался привилегированным общением с ним в качестве «союзника», к которому он уже успел привыкнуть в штабе 9-й армии, а просто выдали стандартный приказ на уровне обычного подчинения внутри немецкой армии (что вообще-то для статуса 600-й пехотной дивизии было вполне нормально), полностью игнорируя при этом главнокомандующего РОА генерала А. А. Власова, которому, в свою очередь, подчинялась Первая дивизия РОА, и все приказы в адрес которой со стороны немцев он должен был вроде как подтверждать (или, теоретически, и отменять…). Во-вторых, его дивизию снова ставили на линию фронта, от которой он как раз пытался максимально удалиться, и совсем еще недавно это начинание даже выглядело достаточно успешно. Со стороны немцев командир дивизии РОА посчитал это предательством, так как до этого был уверен, что обе стороны достигли взаимопонимания в вопросе о судьбе власовских частей, выход которых в данный момент и в данном составе на фронт вел бы к краху целой идеи построения Русской Освободительной армии.

Первой реакцией генерала Буняченко на полученный новый приказ было то, что он через майора Швеннингера сообщил немецкому командованию о своем решении сначала выполнить до конца предыдущее распоряжение к движению на Коттбус, которое было формально одобрено и главнокомандующим РОА, чем несколько привел в замешательство штаб как 275-й пехотной дивизии, через которую получил сообщение о своем новом расположении, так и непосредственно выдавший приказ вышестоящий штаб Пятого немецкого армейского корпуса, которому 275-я дивизия подчинялась – никто там, судя по всему, не имел ни малейшего представления о том, что 600-я пехотная дивизия Вермахта является одновременно еще и частью некой Русской Освободительной армии и выполняет также приказы ее командования. Одновременно Буняченко связался и с Власовым, сообщив ему о сложившейся ситуации. Как тактику для начала оба, видимо, выбрали решение попробовать тянуть время, хотя бы пока немецкие штабы будут разбираться со сложной структурой подчинения РОА в отношении Вермахта, и наоборот.

Пятнадцатого апреля в девять утра майор Гельмут Швеннингер через посыльного был приглашен в штаб русской 600-й пехотной дивизии, где проходило совещание всего командного состава части. Как ему стало ясно с самого начала, все необходимые решения были уже приняты в его отсутствие. Настроение всех присутствующих, по мнению немецкого майора, было приподнятым, включая и самого командира дивизии генерала Буняченко. Последний сразу же предложил Швеннингеру бокал вина, под одобрение присутствующих, поблагодарил связного офицера Вермахта за содействие и хорошую работу в дивизии с момента ее отхода из Мюнсингена и до настоящего времени, потом обрисовал в общих чертах свое видение ситуации на фронтовой линии Одер – Ниса и единственный возможный вариант ее дальнейшего развития, не обещающий ничего хорошего как самим немцам, так и находящейся в этом районе Первой дивизии РОА под его командованием. Закончил Буняченко свою короткую речь тем, что в дальнейшем приказы он будет принимать только от КОНР и генерала Андрея Андреевича Власова лично, а в сложившейся ситуации, если даже такой приказ не поступит от последнего в самое ближайшее время, он, как командир дивизии, готов ради спасения своих людей отдать приказ к передвижению части дальше на юг, в Протекторат Богемия и Моравия, под свою личную ответственность, при полной поддержке всего своего штаба и командиров. Далее следовала просьба донести все это до сведения германского командования и якобы шутливая фраза Буняченко, описываемая, наверное, в большинстве публикаций о РОА – Сообщите командующему генералу, что целая дивизия комфортабельно размещена в данной местности. Нам здесь хорошо, лес нас прикрывает от наблюдения с воздуха, наша противотанковая оборона, самоходные установки и танки находятся на позициях, которые позволят нам отразить любое нападение, например танковую атаку противника… [38]После этого начальник штаба Николаев вышел из помещения вместе со Швеннингером и попытался шутками несколько смягчить ситуацию, даже предложил немецкому связному офицеру на всякий случай не ездить лично в штаб, а сообщить все по радио, так как, с точки зрения немцев, происходящее в дивизии было уже не что иное, как открытый мятеж.